Житомирські матусі-блогерки за кордоном: адаптація та життя «по-новому»
- 10 травня, 2022 12:13
Вранці 24 лютого росія розпочала широкомасштабне вторгнення в нашу країну. Українські матусі, заради порятунку своїх дітей, були змушені залишити рідні міста та власні домівки.
“Журнал Житомира” поспілкувався з відомими житомирянками, які наразі з дітьми проживають за кордоном.
Матусі поділились своїми історіями евакуації та розповіли, як розпочинали фактично нове життя на чужій землі.
Людмила Кучин (Грищенко) переможниця конкурсу “Мама року 2011”, відома блогерка та організатор семінарів для батьків дітей з аутизмом, учасниця проєкту “Холостяк” 2016 року. На своїй сторінці в інстаграмі (нікнейм Мама на Миллион), Людмила має більше ніж 55 тисяч підписників.
“Виїхала з Житомира закордон, адже свого синочка Марка захищаю всіма силами та методами. Він у мене особлива дитина, і світ сприймає в рази гірше, ніж інші діти. У нього аутизм. Тому вирішила їхати до Чернівців, а через тиждень до кордону з Польщею. Тяжко було переходити кордон пізно вночі з дитиною. Проте небайдужі люди допомогли мені з візочком для сина. Після перетину пункту пропуску я була знесилена. На диво, Марк переніс довгу поїздку добре. Через 12 годин приїхали до Німеччини.
Тут все не так, як в Україні: закони, штрафи, мова.
Щодо мови то потроху вчу. У місті Гамбург проходять постійні мітинги на підтримку України. Також є центр допомоги для українців. Ми полюбили одне місце – Ратуша, де часто гуляємо. Наразі з сином проживаємо в готелі, для нього важливо, щоб була змога готувати їжу, через те, що у Марка дуже вузький круг продуктів, які він вживає. У Житомирі залишилися: мама, племінник та чоловік. Саме в Житомирі лишається і моє серце та душа”, – говорить Людмила.
Щодо мови то потроху вчу. У місті Гамбург проходять постійні мітинги на підтримку України. Також є центр допомоги для українців. Ми полюбили одне місце – Ратуша, де часто гуляємо. Наразі з сином проживаємо в готелі, для нього важливо, щоб була змога готувати їжу, через те, що у Марка дуже вузький круг продуктів, які він вживає. У Житомирі залишилися: мама, племінник та чоловік. Саме в Житомирі лишається і моє серце та душа”, – говорить Людмила.
Татьяна Кузнецова (нікнейм tata_photo_com) відомий фотограф. Щоб потрапити до неї на фотосесію, житомиряни стають в черги та чекають понад пів року. До того, ж вона активно веде свій блог.
“На початку повномасштабного вторгнення в Україну виїхала за межі області. Розумію, що потрібно зберегти психічний стан моєї дитини, адже ночі були важкі.
Їй всього лише 3 рочки. Постійний ризик обстрілів. І ти не знаєш, що тебе чекає сьогодні, завтра або через 5 хвилин. Спочатку виїхали до Польщі. Там чекали півтора місяця на візу до Великобританії. Я добре знаю англійську, тому спілкування було не проблематичним. Чесно кажучи в Лондоні безпечніше. Коли жили в Польщі, то тимчасово оселилися біля аеропорту, де постійно було чути гуркіт від літаків, які привозити допомогу для України. І це лякало, бо хто знає, що буде далі? Зараз живемо за 20 хвилин від Лондона. Дитину вже влаштовую у садок. А сама буду працювати фотографом, як із земляками, так із місцевими жителями. Тут спонсорська підтримка для українців, зокрема, місцеві надають окреме житло чи кімнату в будинку. Я привезла з собою прапор України й вивісила його зовні. Загалом у Лондоні все в українських прапорах. Сидіти склавши руки, поки в моїй державі війна, не про мене. Тут досить популярне заняття серед місцевих – перегони на конях. От вони й організовують благодійний кінний забіг.
Я зв’язалася з організаторами й буду фотографувати. Частину коштів з цього забігу підуть місцевим дітям, які хворі на епілепсію, а інша половина – на допомогу українкам, а саме мамам з дітьми. Тут є урядові програми, які організовують зустрічі для українців за кавою чи солодощами, там можна поспілкуватися та познайомитися. Важливо, що поруч є українці. Ми ще поки в процесі адаптації. Країна спокійна, не схожа на жодну, в якій я була. Вдома залишилися вся родина. Не знаю чи б змогла в Лондоні залишитися жити назавжди”, – розповіла Тетяна.
Ольга Окомелко (нікнейм Оkomelkoolivka) молода матуся, має двох донечок. У Житомирі працювала інструктором з йоги. Вже декілька років веде свій блог в інстаграмі. Художниця, нещодавно провела виставку картин в Італії.
“Моя сім’я живе недалеко від смт Озерне, з якого часто було чути звуки вибухів.
Ми живемо в селищі недалеко від гір, у ньому тихо й спокійно. Тут дуже гарна природа, безліч озер. Нам тут з дітьми комфортно. Єдине, тут по-своєму живуть. Наприклад магазини працюють з 8 до 12, а вже з 12 до 16 – все закрито на обід. І коли дітей треба погодувати десь на вулиці, не вдома, то це цілий квест. Ми були в Мілані та приймали участь в мітингу на підтримку України. Моя сім’я разом з місцевим жителями нашого селища вирішили зібрати гуманітарну допомогу в місто Житомир, а саме речі першої необхідності.
Моє серце та душа в Житомирі, але поки не буде максимально безпечно для дітей – не повернуся”, – розказує Ольга.
Тому ми виїхали з Житомира ще 24 лютого. Спочатку в Закарпаття, а потім в Італію до моєї мами. У мене дві доньки: старшій чотири роки, молодшій два рочки. Плакала всю дорогу, адже не знала, як самій їхати через чужі країни. Мама вирішила підтримати мене, тому на зустріч відправила українця Сергія, який жив довгий час в Італії. Частину дороги їхала сама, а вже з міста Будапешту за кермом був Сергій. Ми два місяці живемо в селищі, що неподалік від Мілану. У мене на сумці висіла жовто-блакитна стрічка, і коли це побачили місцеві: співчували, купували дітям солодощі.
Анна Яцкова (Корягіна) – майстер спорту міжнародного класу з карате в Україні. Керівник та головний тренер у спортивному клубі “ДОДЗЕ”. Також активно веде свою сторінку у фейсбук Anna Yatskova.
“У мене двоє дітей сину вже десять років, а донечці один рік. Коли почалася війна, то часто бігали до бомбосховищ вдень та вночі. Тому задля безпеки дітей прийняли рішення поїхати до Варшави. Перший варіант тимчасового житла було селище, але оскільки у мене син, то йому потрібне спілкування і друзі. Тому змінили рішення та поїхали жити до польської столиці. Нас прийняла хороша родина ми проживали у них місяць та потім вирішили шукати житло. Спортивний клуб карате “ДОДЗЕ” організував безкоштовне тренування онлайн.
Ми з дітками під кінець тренувать слухаємо українські популярні пісні. Я з моєю сестрою Олександрою на базі нашого клубу карате створили гуманітарний штаб. Все почалося з того, що ми побачили, як наші хлопці мерзнуть та сидять на холодних сходах взимку. І ми організували збір коштів й потім придбали їм каримати за 60 тисяч гривень та безпілотний літальний апарат “Фурія” за 20 тисяч євро. Купували й пікапи за 4000 євро. Я та моя сестра Олександра створили гуманітарний коридор з Польщею, щоб передавати для житомирських матусь та їх діток речі першої необхідності (продукти, одяг)”, – розповіла Анна.
Теги:
- блогери
- біженці
Беженки из Украины в Берлине.
Четыре истории из первых уст – DW – 05.03.2022Очередь в Центре регистрации и первоначального распределения беженцев, БерлинФото: Nikita Jolkver/DW
КонфликтыГермания
Никита Жолквер
5 марта 2022 г.
Четыре украинки, четыре матери, сумевшие вывезти из охваченной боевыми действиями Украины своих детей, рассказали корреспонденту DW о том, как для них началась война и как они добирались в Берлин.
https://p.dw.com/p/482HV
Реклама
Общее число украинских беженцев уже перевалило за миллион. Более половины из них нашли убежище в Польше. Много беженцев и в других соседних с Украиной странах – Словакии, Венгрии, Румынии и Молдове. Но все больше их и в Германии, в частности, в Берлине. В немецкую столицу беженцы из Украины прибывают в основном тремя путями: поездами из Польши – на главный вокзал, автобусами – на центральный автовокзал и на собственных машинах прямо в берлинский Центр регистрации и первоначального распределения беженцев.
“Мы уже неделю живем в машине”
Этот центр – по адресу Oranienburger Straße 285, 13437 Berlin – находится в районе Райникендорф на обширной территории одной из столичных больниц. Это довольно далеко от центра, и припарковаться где-нибудь рядом проблемы никогда не составляло. Сейчас все прилегающие улицы и парковки ближайших супермаркетов забиты машинами с украинскими номерами.
Машины с украинскими номерами перед берлинским Центром регистрации и первоначального распределения беженцевФото: Nikita Jolkver/DWЖенщина средних лет что-то судорожно ищет среди сумок и пакетов в багажнике пыльной машины. “Да, не до вас сейчас, – отмахивается она. – Детей вон в машине опять тошнит, вытереть нечем”.
В машине их – трое, мал мала меньше, и еще трое взрослых. Успокоив малышей, женщина снова повернулась к корреспонденту DW. И вот что рассказала Наталья:
“Мы из Николаева. Жили рядом с воинской частью. Как начались взрывы, дети проснулись. Мы схватили что успели, только самое необходимое, и поехали с детьми куда глаза глядят.
У меня ребенок постарше, а эти две маленькие девочки Юлины – Рада и Мира. Мы уже неделю живем в машине. Детей в ней кормим. На заправках возьмем теплой водички и все. С нами один мужчина. Он инвалид, к службе непригоден. Поэтому его тоже выпустили. А мой муж и мой сын – ему 25 лет – племянник… Все там остались. Сказали, хотим идти защищать страну, в тероборону пошли. Там очень страшно, на самом деле. Новости – это одно, но в том месте, где мы были, просто ужас.
Из машины вышла Юлия:
“У нас рядом аэропорт. Взрывная волна прямо в стекла ударила, свет погас. Мы без денег, без ничего прыгнули в машину и уехали. Родные у меня там остались. Прячутся по подвалам. Света нет. Купить ничего нельзя. Детского питания нет. Лекарств тоже. Аптеки закрыты. В подвалах же и рожают. Были мы на трех границах, но проехать в конце концов удалось через Словакию, а потом через Польшу”.
“Все, что мы с мужем нажили за 10 лет, осталось там”
Среди беженцев на территории Центра особенно много женщин с детьми.
Некоторые наотрез отказываются разговаривать с журналистами, другие, наоборот, очень охотно рассказывают о пережитом в последние дни. Им явно хочется выговориться, излить душу. Одни фотографироваться не хотят, другие согласны.
Татьяна, двое детей, Егору – девять лет, Артему – четыре:
“Мы из Ирпеня. Это Киевская область, рядом с Гостомелем. Там как раз сейчас идут сильные обстрелы. В первый день войны мы проснулись где-то в полпятого от взрывов. Сразу начали собираться, решили ехать в сторону Германии, потому что у нас здесь есть хорошие знакомые. Собрались за полчаса, вещей взяли очень мало. Практически все, что мы с мужем нажили за 10 лет, осталось там. И родственники наши тоже там остались – в Черкасской области, это примерно 200 километров к югу от Киева. Ехали мы на рабочей машине мужа – ему директор разрешил ее взять, чтобы семью вывез. У нас своей не было.
Мы десять лет себе во всем отказывали, никуда в отпуск не ездили, собирали на свое жилье. А теперь мы остались совсем без ничего. Даже деньги там остались.
Нам сказали, что трасса на Житомир и далее на Львов опасная, что там обстрелы. Поэтому ехали севернее, ближе к границе с Беларусью, по трассе, которую у нас называют “Варшавкой”. Хотя нам и говорили, что на той стороне, в Беларуси, стоят танки, которые могут пойти на прорыв к нам.
Нам удалось всем уехать. В тот день еще всех выпускали, и мужчин тоже. А указ о мобилизации только вечером поступил. Мы еще успели. Но родители, сестра остались там. Они взяли к себе еще две семьи. Там сейчас опять идут сильные обстрелы. Мы и по ночам не спим, все время им звоним, спрашиваем. Очень тяжело. Постоянно на нервах. У мужа в Берлине есть двоюродная сестра. Они с мужем нас приняли, так что мы пока остановились у них”.
Уже попрощавшись, Татьяна снова повернулась к корреспонденту DW: “Скажите, я фотограф, у меня тут есть шанс найти работу по профессии? И еще.
Я немного знаю английский, а с курсами немецкого тут как, помогут”?
“У ребенка на вторые сутки поднялась температура, на третьи – у меня”
Ирина из Киева, двое детей:
Ирина и ее дочка МияФото: Nikita Jolkver/DW“24-го рано утром мне позвонила моя подруга, сказала, чтобы мы потихоньку собирались, собирала деток, потому что началась война. На улице выла сирена, но мы не очень торопились. В нашей семье четверо детей. Младшей три года, старшей 16, мой муж и я. А потом мы услышали взрывы, испугались, побросали в машину что под руку попалось – гречку, макароны – и отправились на выезд из Киева. Пробка была ужасная. Из двора долго выехать не могли. А потом, когда ехали, на небольшие столкновения машин уже никто и внимания не обращал и не останавливался.
Вначале хотели ехать на дачу, но потом созвонились с подружкой и решили ехать в Тернополь, в западную Украину. Ехали 13 часов. Вся дорога – одна пробка. В Тернополе остановились у знакомых, там уже было пять или шесть семей.
Переночевали. Потом поехали дальше – к границе с Польшей.
Там на КПП Краковец в пробке простояли трое суток. У ребенка на вторые сутки поднялась температура, на третьи – у меня. Адские были условия. А саму границу перешли очень быстро. Дальше в Варшаву к знакомым наших знакомых. Два дня пробыли у них, а потом отправились сюда. Здесь уже и крестная моя есть, так что хоть кто-то”.
“Вначале поехали из Львова на восток, за сыном”
Евгения из Львова, двое сыновей:
Евгения и ее сын ЛюбомирФото: Nikita Jolkver/DW“Мы живем во Львове, но старший сын Любомир учился в городе Кропивницком в кадетской школе для мальчиков. Кропивницкий – на юго-восток от Киева, между Николаевым и Черкассами, чуть дальше Винницы. И когда в пять утра меня разбудила моя подруга, я первым делом поехала заправиться до полного бака. А потом поехали на восток за сыном – через Тернополь, Хмельницкий, Винницу, Умань и в Кропивницкий. Ехали 16 часов. На трассе по направлению в центр Украины пробок не было, а вот на запад была сплошная пробка.
Но на некоторых участках и в нашу сторону дорога была заблокирована из-за обстрелов, например, возле Умани, где бомбили военные склады. Поэтому иногда ехали проселочными дорогами по полям и лесам.
Сына мы забрали, а моя мама осталась в Кропивницком. Зная, какие пробки нас ожидают в обратном направлении, мы поехали на запад по старой киевской трассе – Сквира, Любар, Кременец, Почаев, Броды, Львов. В дороге очень волновались. Машина у нас малолитражная, двухдверный старенький Ситроен. И даже на полном баке далеко не уедешь. Я молила бога, чтобы хватило до следующей заправки. А на заправках стояли огромные очереди. И бензин давали не до полного бака.
В одном из супермаркетов Львова, 1 марта 2022 годаФото: M. Berdnyk/DWВо Львове, в котором уже выли сирены, мы переночевали дома, а на следующий день решили уезжать дальше. Зная о пробках на КПП, стали мониторить ситуацию на границе и выбрали пункт, в котором можно пересекать границу и на машине, и пешком – КПП Грушев.
Ехали туда тоже не по забитым трассам, а по проселкам, ориентируясь по старым картам. На границе мы были в девять вечера, а на следующий день в 15 часов уже ее пересекли.
Муж на границе вышел из машины и на попутках поехал обратно. Сейчас он уже в теробороне, защищает Львов. А я одна с детьми поехала дальше. За рулем я меньше года, опыта далеко ездить у меня совсем нет, но в стрессе, спасая своих детей, женщина чего только не сделает. А здесь в Берлине нас приняла моя подруга. Она раньше училась на факультете иностранных языков в Украине, а теперь уже 19 лет живет в Германии – сначала продолжала здесь учебу, потом работала, потом вышла замуж”.
Смотрите также:
Поезда с украинскими беженцами прибывают в ФРГ
To view this video please enable JavaScript, and consider upgrading to a web browser that supports HTML5 video
Написать в редакцию
Реклама
Пропустить раздел Еще по темеЕще по теме
Показать еще
Пропустить раздел Топ-тема1 стр.
из 3
На главную страницу
Мать-украинка бежит с войны, оставив часть своего сердца
Си-Эн-Эн —
— Я не могу взять его с собой, — сказал Гербут срывающимся голосом. «Могила моего сына осталась там».
Мартин умер от рака в 2019 году.
Ему было 4 года.
Могила Мартина Гербута находится в нескольких минутах езды от дома Юлии Гербут в Киеве.
предоставлено Юлией ГербутКогда Киев заполнил ее зеркало заднего вида, Гербут опасалась, что следующая российская бомба может упасть на место упокоения ее сына. Она была свидетельницей взрывов из окна своей спальни и стрельбы ракетами российского вертолета, когда она стояла на кухне. В глубине души она знала, что атаки не прекращаются.
«Я люблю свою страну, люблю свой дом. Мне нравится моя жизнь в Украине», — сказал Гербут. «Я не хотел уходить».
Гербуты — одна из сотен тысяч семей, которые составляют более 2,8 миллиона беженцев, спасающихся от нападений российских войск на Украину и борющихся со своей новой реальностью: наполненной горем, болью, гневом и неуверенностью.
Юлия Гербут упаковала один чемодан с одеждой для себя и сыновей и положила в багажник своей машины. Она также упаковала еду, воду и закуски в дорогу.
предоставлено Юлией ГербутГербут вцепилась в руль и направилась в сторону Житомира, города к западу от Киева и, что важнее всего, в представлении водителя, места подальше от России. Несмотря на смесь эмоций, наполняющую ее тело, Гербут сказала, что ей пришлось подавить их все, чтобы стать скалой, в которой нуждались ее испуганные сыновья.
«Если я справляюсь нормально, то и они в порядке», — сказал Гербут. «Я был очень сконцентрирован и очень сосредоточен на цели».
На заднем сиденье мысли Никиты метались. Он и его брат Макс всего несколько часов назад слышали взрывы бомб. Мать в панике разбудила их и бросилась в единственную комнату в доме без окон. По словам Никиты, первые три часа в пути он был настороже.
«Я прислушивался к каждому звуку и умолял не слышать эти взрывы», — сказал Никита.
Его старший брат Макс, сидевший на переднем пассажирском сиденье, снимал видео через лобовое стекло, показывая окружающие машины, скорее всего, с семьями, которые, как и они, продрогли в пылу войны.
В видеороликах Макса запечатлены некоторые риски, на которые шла его мать, чтобы спасти их жизни, в том числе их поездка через плотное встречное движение.
«Я спасаю жизни своих детей, — сказал Гербут.
Семья Гербут сканировала горизонт в зеркало заднего вида, спасаясь от войны.
Courtesy Юлия ГербутЮлия Гербут бежала из Украины со специальной свечой в память о жизни своего сына Мартина.
предоставлено Юлией Гербут Пробки на контрольно-пропускных пунктах с украинскими военными сделали побег Гербутов в безопасное место медленным и трудным процессом, а звуки войны всегда позади них.
25 февраля они достигли Львова, города недалеко от польской границы. Их несколько часов отдыха в гостинице, которую охраняли украинские военные, были резко прерваны звуками сирен воздушной тревоги.
Гербуты снова бросились в укрытие, на этот раз в районе отеля без окон.
«Звук сирены очень страшный», — сказал Гербут. «Это похоже на то, что вы можете почувствовать, что это что-то плохое».
Их попытка бежать из Украины и проникнуть в Польшу была сорвана узким местом на границе.
Тысячи семей уже стояли в очереди.
Юлия Гербут и ее дети укрылись в этой сауне в своем киевском доме, когда вокруг них начали рваться бомбы.
предоставлено Юлией ГербутГербуты запрыгнули обратно в машину, на этот раз направляясь к границе со Словакией.
На заднем сиденье, рядом с Никитой, их рюкзаки были наполнены закусками, водой и несколькими ценными вещами, без которых они не могли обойтись.
У мальчиков было несколько книг, в том числе книга о Гарри Поттере, написанная на украинском языке.
У Юлии Гербут, чье сердце с тяжелым сердцем оплакивало расстояние между безопасностью и могилой ее сына Мартина, была свеча, увековечивающая жизнь Мартина.
«На мой взгляд, это как часть Мартина с нами», — сказал Гербут. «Со мной трое детей. Я знаю, что это всего лишь свеча, но все же я могу смотреть на его фотографию».
28 февраля Гербуты заявили, что перешли границу Словакии и вошли в лагерь беженцев.
Их окружение, вспомнил Гербут, напоминало сцены из фильмов о Второй мировой войне. Лагерь был полон женщин, детей и младенцев, крики которых Гербут не мог забыть.
После непродолжительного пребывания Гербуты улетели в Орландо, где находятся сейчас, и где общались с CNN.
Юлия Гербут и двое ее сыновей 1 сентября 2021 года, в первый день учебы в Украине.
предоставлено Юлией Гербут«Она действительно была как дочь», — сказал Юкус.
Никита и Макс начали ходить в государственную школу в Орландо. Их мать была волонтером, чтобы помочь украинским спасателям, поскольку она стремится оставаться ближе к своей родной стране и людям, которые все еще находятся в бедственном положении.
Хотя ее собственная семья временно обрела некоторую безопасность, она по-прежнему остро осознает свое неопределенное будущее.
«Украина никогда не была такой единой, как сейчас», — сказал Гербут. «Нет западных украинцев или восточных украинцев. Теперь мы просто украинцы и гордимся тем, что мы украинцы».
Они бежали из Украины, чтобы защитить своих детей. Теперь эти мамы возвращаются домой
28-летняя Людмила Собченко и ее 3-летний сын Назар вернулись в Украину после трехнедельного пребывания в Польше.
Юрко Дячишин для CNN28-летняя Людмила Собченко и ее 3-летний сын Назар вернулись в Украину после трехнедельного пребывания в Польше.
Юрко Дячишин для CNN Львов, Украина — На вокзале во Львове, на самой западной окраине Украины, женщины находятся на физическом и психологическом перепутье.
Прибыв в город, ставший теперь перевалочным пунктом для перемещенных лиц, гуманитарной помощи и оружия, им пришлось задать себе ряд пугающих вопросов. Куда нам идти дальше? Будут ли там мои дети в безопасности? Как долго мы будем оставаться?
В глубине души их гложет страх: будет ли у нас вообще дом, куда можно вернуться?
Если есть что-то, что нужно знать о дилемме, с которой они сталкиваются, так это то, что многим приходится принимать поспешные решения о будущем своей семьи в одиночку.
Правила призыва на военную службу в Украине означают, что мужчинам в возрасте от 18 до 60 лет запрещено покидать страну. И, в любом случае, многие решили зарегистрироваться и присоединиться к борьбе.
Женщины и дети отдыхают на деревянных скамейках и матрасах в помещении над Львовским вокзалом. Один угол был превращен в детскую игровую площадку с игрушками, книгами и играми.
Юрко Дячишин для CNN Таким образом, хотя миллионы украинцев бежали от российского вторжения с тех пор, как оно было начато президентом Владимиром Путиным более двух месяцев назад, почти все те, кто пересек границу, — женщины и дети. Они составляют ошеломляющую 90% беженцев Украины.
Матери в основном несут на себе основную тяжесть миграционного кризиса, собирая осколки после того, как их семьи распались, заботясь о детях и престарелых родителях. CNN поговорил с несколькими людьми, которые лишились корней после войны и размышляли, не пора ли вернуть их семьи в Украину. Одна женщина, 28-летняя Людмила Собченко из Житомирской области к северо-западу от Киева, провела три недели в Польше со своим маленьким сыном и матерью, прежде чем решила, что пора возвращаться домой. «Не скажу, что там, в Польше, плохо… Но это не наша земля», — сказала она.
С конца марта, когда CNN посетила станцию во Львове, поток украинцев обратно в страну продолжал увеличиваться и сейчас составляет около 30 000 человек в день, по словам пресс-атташе Государственной пограничной службы Украины Андрея Демченко. «Мы не имеем права спрашивать о цели поездки, но многие женщины заявили, что больше не хотят оставаться за границей», — сказал он CNN во вторник.
Виктория, 23 года, бежала из Сум со своими сыновьями Адамом, 2 лет, и Василием, 1 год, которых она надеется забрать в Германию. «Мой старший начинает говорить, учить слова. Когда зазвучали сирены воздушной тревоги и взрывы, он сказал «сирена, сирена». Его глаза были такими испуганными».
Юрко Дячишин для CNNНекоторые из самых душераздирающих ранних изображений войны были сняты с железнодорожных станций по всей Украине. Толпы людей забирались в вагоны, детей держали на руках. Пары обнялись в страстных, отчаянных прощаниях. Маленькие ручки и лица прижались к запотевшим окнам, а отцы стояли в одиночестве, рыдая на платформах.
Они везли с собой немного вещей, но тягостные истории. Они сказали, что после нескольких дней или недель, проведенных в подвалах и бункерах, беспощадных обстрелов, сирен и бессонных ночей стало слишком много. Их дети вторили звукам бомб, заставивших их эвакуироваться: «Ба-бах-ка, ба-бах-ка! Бум бум!”
Семьи, сложенные вокруг своими вещами, смотрят на вход на Львовский вокзал. Снаружи вереницы автобусов везут беженцев к польской границе.
Спустя несколько недель после первоначального исхода большая железнодорожная станция в стиле модерн во Львове, в двух милях от старого города, все еще была заполнена семьями в пути. Но не все направлялись на запад. Некоторые, как Собченко, начали возвращаться.
В стране по-прежнему больше людей, спасающихся от насилия, чем возвращающихся. Но, по словам официальных лиц и лиц, перемещенных в результате войны, растущее число отражает постепенное признание того, что боевые действия могут затянуться на некоторое время. Имея это в виду, многие украинцы решили, что они скорее вернутся и рискнут жить в зоне конфликта, чем станут беженцами в другой стране, без какой-либо семьи или сети поддержки.
Такое изменение отношения также отражает трудности, с которыми столкнулись европейские правительства, пытающиеся справиться с крупнейшим кризисом с беженцами на континенте со времен Второй мировой войны.
В комнате для женщин и детей над дракой главного терминала семьи перегруппировывались. Некоторые отдыхали на тонких матрасах, тупо глядя на расписной сводчатый потолок над головой. Другие листали на смартфонах, читая последние новости с передовой.
Людмила Собченко, 28 лет, ищет информацию о поездах, следующих в Коростень, и о боях в районе.
Юрко Дячишин для CNN Собченко сбежала из города Коростень со своим 3-летним сыном Назаром и 57-летней матерью Татьяной в начале марта. Взрывы приближались все ближе и ближе к их дому. Но однажды ночью в комнате Назара взрывом вылетели окна, и Собченко поняла, что пора уходить. Они оставили свою собаку и кошку, убегая с чем-то, кроме одежды на спине и сумки с самым необходимым — лекарствами, документами, сменной одеждой. Поездка на автобусе до польской границы, поездка, которая обычно занимает четыре часа, затянулась на сутки.
Вместе с другими беженцами их разместили в Новом Тарге, городке к югу от Кракова, недалеко от границы со Словакией, но они не могли там устроиться. Назар трясся по ночам и кричал: «Мама, бум! Бум!» После того, как у матери случился нервный срыв, и ее пришлось везти на скорой в больницу, Собченко решила, что, несмотря на опасности, лучше вернуться. «Я не спал сутки. У меня было некоторое беспокойство и радость, когда я думала о доме», — сказала она.
Пока молодая мать просматривала расписание поездов и Telegram, Назар, одетый в толстовку с капюшоном в сине-оранжевую полоску, сидел рядом с другими детьми в игровой площадке, перебирая мягкие игрушки, кубики и книги. Собченко позвала его, чтобы дать ему печенье и обнять. «Я не говорю с ним о войне. Я просто говорю ему, что теперь безопасно, никакого «бума» больше не будет. Что может сделать мать?» она спросила.
В последний раз, когда 3-летняя Арина Матюшенкова была на львовском вокзале, она только что убежала домой со своей мамой Яной. Пытаясь обосноваться в Польше, они уехали. «Арине было тяжело… Дома, думаю, будет намного легче», — сказала Яна.
Юрко Дячишин для CNN Юлия Ковальская, 27-летняя волонтер, которая организует игры и другие мероприятия для детей, проходящих через станцию, сказала, что ей было холодно видеть, как они рассказывают об ужасах, свидетелями которых они стали. «Дети всегда остаются детьми, и до, и после войны. Но глаза у них совсем другие. Про ракеты, про бомбы так спокойно говорят. Я даже могу плакать из-за этого. Плачут матери, плачут бабушки, а дети просто рассказывают об этом опыте, как есть», — сказала она.
По данным ЮНИСЕФ, война привела к перемещению почти двух третей из 7,5 миллионов детей Украины и гибели более 160 человек. Выступая ранее в этом месяце в Совете Безопасности ООН, посол США Линда Томас-Гринфилд сказала членам Совета, что «когда мужчины, подобные президенту Путину, начинают войны, женщины и дети становятся перемещенными лицами», их обижают, насилуют и оскорбляют — и они умирают. «То, что происходит с женщинами и детьми в Украине, ужасно невыносимо», — сказала она.
В ходе недавнего опроса украинских беженцев в Польше, большинство из которых женщины, Международный комитет спасения обнаружил, что многие из них пережили серьезные травмы после того, как покинули свои дома, от разлуки с семьей до торговли людьми, физического и сексуального насилия. Сотрудники, работающие в центрах для беженцев, говорят, что война наносит огромный ущерб детям. Многие сообщали о случаях, когда травмированные несовершеннолетние плакали или мочились.
22-летняя Надежда Тараторина и ее 6-месячный сын Артем бежали в относительно безопасные Карпаты в начале марта. Спустя несколько недель она решила вернуться домой в Кривой Рог, несмотря на продолжающиеся там боевые действия.
Юрко Дячишин для CNNВ начале марта со своим маленьким сыном 22-летняя Надия Тарааторина сбежала из дома в Кривом Роге, промышленном городе в самом сердце Украины и родном городе президента Владимира Зеленского, бросив мужа, отца и других родственников мужского пола.
Тарааторина и ее 38-летняя мать Любовь отправились в относительно безопасную западную Украину, доехав до станции Львов, а затем в Карпаты в Закарпатской области. Через несколько недель она вернулась во Львов — на этот раз направилась домой.
«Мы идем домой, отец ждет нас. Вроде стало спокойнее, но кто знает, что будет дальше», — сказала Тарааторина. Ее отец, доброволец территориальных сил обороны Украины, сказал им, что боевые действия ослабли и семья может вернуться, но неясно, как долго продлится этот мир.
Пока Тарааторина кормила Артема из бутылочки, вытирая молоко с его щек, мама расспрашивала о билетах и расписании поездов до Днепра. «Ребенок отвлекает меня от войны. Он в таком возрасте, что каждый день делает что-то новое. Но трудно быть вдали от мужа, трудно быть «на чужини», — сказала она, используя эмоциональную фразу на украинском языке, чтобы описать дислокацию пребывания вдали от дома, в чужой и чужой стране.
Детские коляски, подгузники и молочные смеси стоят у входа в комнату для женщин и детей над Львовским вокзалом.
Юрко Дячишин для CNNЭто чувство выражают многие другие женщины, которые говорят, что спаслись от войны, чтобы защитить своих детей, но страдали от тревожного и неумолимого чувства вины за то, что оставили свою «родину» позади.
В первые дни войны 30-летняя Яна Матюшенкова и ее 3-летняя дочь Арина втиснулись в переполненный поезд, направлявшийся во Львов из Днепропетровской области в центральной Украине. После нескольких дней беспорядочного путешествия они наконец оказались во Вроцлаве, городе на западе Польши, известном своим живописным старым городом и рыночной площадью. Но она изо всех сил пыталась приспособиться к новому окружению.
«Вот гуляла с дочерью по Вроцлаву… вокруг все красиво. А на Украине обстрелы, люди ночами не спят. Это начало меня сильно напрягать. Наверное, это вина. Мне сказали, что есть такое понятие, как «синдром выжившего», — рассказала Матюшенкова. Стресс и депрессия начали сказываться на Арине, которая, по ее словам, стала капризной и начала капризничать. Матюшенкова чувствовала, что ждать больше нельзя — поедут домой, в Каменское.
«У меня нет сомнений в правильности моего решения. Я хочу быть рядом со своей семьей, что бы ни случилось», — добавила она.
30-летняя Яна Матюшенкова сбежала в Польшу, но после трех недель пребывания там, по ее словам, у нее была депрессия, а ее 3-летняя дочь Арина продолжала капризничать. Они возвращаются домой в Каменское Днепропетровской области, чтобы быть с семьей.
Надежда Алексина, психолог, работавшая волонтером на львовском вокзале, говорила со многими вынужденными переселенцами об этих внутренних потрясениях. «Вина выжившего — это то, что сейчас распространено среди большинства украинцев. Мы все видим, что может случиться с нами. Это будет с нами какое-то время», — сказала она, объяснив, что пыталась напомнить матерям, что они не должны чувствовать себя виноватыми за то, что выжили и спасли своих детей.
Решение бежать было тем, с чем 32-летняя Ксения некоторое время боролась. Район Киева, где она жила с мужем и двумя сыновьями, 6-месячным Александром и 3-летним Андреем, одним из первых подвергся удару российских войск. Ксения перевезла их в дом свекрови в пригороде столицы. Ее муж ушел в армию, и она хотела оставаться рядом.
Но когда русские войска наступали, а ее дети просыпались от бомб и кричали по ночам «Ба-ба!» быстро собрали вещи и убежали. “Это очень трудно. Трудно покинуть свой дом, не понимая, почему вы должны это делать. Мы поехали за детьми, — сказала Ксения, качая Александра на руках.
Ксения, 32-летняя жительница Киева, укачивает своего 6-месячного сына Александра. «Дети просыпались ночью от взрывов, они были напуганы», — сказала она, описывая дни перед побегом.
Юрий Дячишин для CNN Свекровь Ксении, 58-летняя Валентина, была так же полна решимости остаться. Она думала, что война разрешится дипломатическим путем. Теперь она не так уверена.
«Мне как матери очень трудно бросить сына и убежать с внуками», — сказала она, ее темные глаза наполнились слезами, когда она держала Андрея на коленях. «Когда я думаю о доме, наворачиваются только слезы. Очень сложно. Мы оставили там все. Мы не хотим покидать нашу страну! Почему дети должны страдать? Почему наши сыновья должны страдать?»
Обе женщины заявили, что поедут из Львова в Нидерланды. Но как только станет достаточно безопасно вернуться, они планируют это сделать. Они мечтают вернуться в мирную Украину, где они будут иметь право голоса в будущем своих детей и в своем собственном.