Западная европа в период политической раздробленности: Феодальная раздробленность в Западной Европе - Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение социального обслуживания населения

Содержание

Феодальная раздробленность в Западной Европе

1. Государства Западной Европы в 9-10 веках.

На месте распавшейся империи Карла Великого к концу IX века образовались три больших государства: Франция, Германия и Италия. В в IX-X веках, результате частых войн их территории непрерывно изменялись.

В X веке германские феодалы во главе со своим королём начали совершать грабительские походы в Италию. Захватив часть Италии с городом Римом, германский король объявил себя римским императором. Новое государство позднее стали называть «Священной Римской империей». Но это было очень слабое государство. Крупные феодалы Германии не подчинялись императору. Население Италии не прекращало борьбы с захватчиками. Каждому новому германскому королю приходилось совершать поход за Альпы, чтобы вновь покорить страну. Несколько столетий подряд германские феодалы грабили и разоряли Италию.

Государства Западной Европы не были едиными. Каждое из них распадалось на большие феодальные владения, которые дробились на множество мелких.

В Германии, например, было около 200 мелких государств. Некоторые из них были настолько малы, что в шутку говорили: «Голова правителя, когда он ложится спать, лежит на его земле, а ноги приходится вытягивать во владения соседа».

Это было время феодальной раздробленности в Западной Европе.

2. Независимость феодалов.

Почему государства Западной Европы были раздробленными? При натуральном хозяйстве не было и не могло быть прочных торговых связей между отдельными частями страны, не было связей даже между отдельными поместьями. В каждом поместье население жило своей обособленной жизнью и мало общалось с людьми из других мест. Почти всю жизнь люди проводили в своей деревне. Да им и незачем было куда-нибудь ходить: ведь всё необходимое производилось на месте.

Каждое феодальное владение было почти независимым государством. Феодал имел отряд воинов, собирал налоги с населения, творил над ним суд и расправу. Он мог сам объявлять войну другим феодалам и заключать с ними мир. Кому принадлежала земля, у того была и власть.

Крупные феодалы – герцоги и графы – мало считались с королём. Они утверждали, что король лишь «первый среди равных», то есть считали себя, не менее знатными, чем король. Многие крупные феодалы сами были не прочь захватить королевский трон.

Господство натурального хозяйства приводило к раздроблен-ности государств Западной Европы. Королевская власть в IX – X вв. была очень слабой.

3. Междоусобные войны.

Во времена раздробленности феодалы непрерывно воевали между собой. Эти войны назывались междоусобными воинами.

Из-за чего же вспыхивали междоусобные войны? Феодалы стремились отнять друг у друга землю вместе с жившими на ней крестьянами. Чем больше у феодала было крепостных, тем он был сильнее и богаче, так как за пользование землёй крепостные крестьяне несли повинности.

Желая подорвать силы своего врага, феодал разорял его крестьян: выжигал деревни, угонял скот, вытаптывал посевы.

От междоусобных войн больше всего страдали .крестьяне; феодалы же могли отсидеться за крепкими стенами своих замков.

4. Сеньоры и вассалы.

Чтобы иметь свой военный отряд, каждый феодал часть земель с крепостными крестьянами раздавал более мелким феодалам. Владелец земли был по отношению к этим феодалам сеньором («старшим»), а те, кто получал от него земли, были его вассалами, то есть военными слугами. Вступая во владение феодом, вассал становился перед сеньором на колени и приносил ему клятву верности. В знак передачи феодал сеньор вручал вассалу горсть земли и ветку дерева.

Главой всех феодалов в стране считался король. Он был сеньором для герцогов и графов.

В их владениях обычно насчитывались сотни деревень, они распоряжались большими отрядами воинов.

Ступенькой ниже стояли бароны – вассалы герцогов и графов. Обычно они владели двумя-тремя десятками деревень и могли выставить отряд воинов.

Бароны были сеньорами мелких феодалов – рыцарей.

Таким образом, один и тот же феодал был сеньором более мелкого феодала и вассалом более крупного. Вассалы должны были подчиняться только своим сеньорам. Если они не были вассалами короля, то не обязаны были выполнять его приказы. Такой порядок закреплялся правилом: «

Вассал моего вассала – не мой вассал».

Отношения, между феодалами напоминают лестницу, на верхних ступеньках которой стоят самые крупные феодалы, на нижних – мелкие. Эти отношения и получили название феодальной лестницы.

Крестьяне не входили в феодальную лестницу. И сеньоры, вассалы были феодалами. Все они – от мелкого рыцаря короля – жили трудом крепостных крестьян.

Вассал был обязан по приказу своего сеньора выступать с ним в поход и приводить отряд воинов. Кроме того, он должен был помогать сеньору советом и выкупать его из плена.

Сеньор защищал своих вассалов от нападений других феодалов и от восставших крестьян. Если в деревне у рыцаря восставали крестьяне, он отправлял гонца к сеньору, и тот со своим отрядом спешил ему на помощь.

Когда начиналась война с другим государством, вся феодальная лестница как бы приходила в движение. Король призывал в поход герцогов и графов, те обращались к баронам, которые приводили отряды рыцарей. Так создавалось феодальное войско. Но вассалы часто не выполняли распоряжений своих сеньоров. В таких случаях только силой можно было заставить их подчиниться.

В период раздробленности феодальная лестница была организацией класса феодалов. С её помощью феодалы вели войны и помогали друг другу держать в подчинении крестьян.

< Жизнь и быт феодалов Европы
-> Славяне в VI-X веках >

Теги:

Феодалы – феодализм

XI век

X век

IX век

Добавить комментарий

Феодальная раздробленность в Западной Европе в IX-XI вв.

Урок истории в 6 классе

Цели: познакомить с причинами феодальной раздробленности, задачами и особенностями государства в период раздробленности; показать связь между укреплением собственности феодалов на землю и переходом к ним функций государственной власти; способствовать выработке умения устанавливать взаимосвязи причин и следствий; дать представление о феодальной морали и обычаях, об историческом пути народов в IX-XI вв.

Планируемые результаты:

предметные: научиться овладевать целостными представлениями об историческом пути народов в IX-XI вв.; устанавливать причинно-следственные связи; рассказывать о важнейших событиях, используя основные и дополнительные источники информации; читать историческую карту, анализировать и обобщать данные карты; работать со схемами;

метапредметные УУД: самостоятельно организовывать учебное взаимодействие в группе; определять собственное отношение к явлениям современной жизни; формулировать свою точку зрения; слушать и слышать друг друга; с достаточной полнотой и точностью выражать свои мысли в соответствии с задачами и условиями коммуникации; самостоятельно обнаруживать и формулировать учебную проблему; выбирать средства достижения цели из предложенных, а также искать их самостоятельно; давать определения понятий; анализировать, сравнивать, классифицировать и обобщать факты и явления; формировать способность сознательно организовывать и регулировать свою деятельность — учебную, общественную и др. ; определять последовательность промежуточных целей с учетом конечного результата; составлять план действий;
личностные УУД: формировать личностную мотивацию к изучению нового материала; осмысливать социально-нравственный опыт предшествующих поколений.

Оборудование: схема «Феодальная лестница»; иллюстрации учебника; мультимедийная презентация.

Тип урока: открытия нового знания.

Ход урока

I. Организационный момент

II. Мотивационно-целевой этап

В монастырских хрониках середины IX в. так описывается положение в Западной Европе: «Государство, недавно еще единое, разделено на три части, и никого уже нельзя считать императором; вместо государя — маленькие правители, вместо государства — один только кусочек… всякий занимается своими собственными интересами». Давайте поближе познакомимся с этим этапом развития человечества.

III. Актуализация знаний

— Вспомните причины образования империи Карла Великого.

— Сколько лет она просуществовала?

— Предположите, какие вопросы мы должны обсудить на уроке.

(Ученики формулируют цели урока.)

Объявление темы, учебных результатов и хода занятия (презентация)

Тема урока: «Феодальная раздробленность в Западной Европе в IX-XI вв.».

(Знакомство с планом урока.)

План урока

Причины феодальной раздробленности.
Сеньоры и вассалы.
Слабость королевской власти во Франции.
Образование Священной Римской империи.

Формулирование проблемных вопросов урока. Почему возникает феодальная раздробленность? Если король в период феодальной раздробленности считался лишь «первым среди равных», то почему вообще сохранялась королевская власть?

IV. Работа по теме урока

1. Причины феодальной раздробленности

И возникновение, и распад раннефеодального государства объясняются интересами формировавшегося в то время класса феодалов.

— До каких пор феодалы поддерживали центральную власть императора?

— Когда перестали ее поддерживать?

— Существовали ли прочные хозяйственные связи между различными частями империи?

— На кого мог рассчитывать феодал в случае восстания крестьян, потерявших свободу?

— Кто осуществлял власть на местах?

— Какие последствия имели эти процессы?

(Проверка выполнения задания и составление схемы

Причины феодальной раздробленности:

Установление собственности феодалов на землю
Нужда феодалов в собственных силах для подчинения зависимых крестьян
Господство натурального хозяйства
Отсутствие хозяйственных связей между областями и народами, объединенными силой оружия
Феодалы не нуждались в сильной центральной власти и перестали ее поддерживать

Дальнейший раздел образовавшихся государств: Франции, Германии, Италии =>
843 г. – распад империи =>
Особенности этого периода:
- слабость королевской власти
- независимость феодалов
- междоусобные войны

Распад Европы на отдельные части привел к грабежам и убийствам. Вот как описывали современники междоусобицы:

А граф пошел на недругов походом,

Стал выжигать и грабить их феоды,

Их замки брать и сравнивать с землею,

Во прах сметать их стены и донжоны.

«Нет войны без пожаров и крови», — провозглашал поэт-рыцарь Бертран де Борн. Такие войны называются междоусобными.

— Как вы думаете, кто больше всего страдал от этих войн?

(Ответы учеников.)

2. Сеньоры и вассалы

— Как же выстраивались отношения между феодалами в период феодальной раздробленности?

Задание: работая с текстом п. 2, 3 § 4, охарактеризуйте отношения между сеньорами и вассалами, заполнив таблицу.

(Проверка выполнения задания.)

Обязанности сеньоров

Обязанности вассалов

Давать вассалам в «держание» землю.

Оказывать им покровительство:

вызволять из плена
не допускать разорения
защищать от нападений других феодалов
защищать от восставших крестьян
заботиться об осиротевших детях

Выступать по приказу в поход.

Участвовать в суде сеньора.

Выкупать его из плена.

Помогать ему советом и деньгами

Задание: в законах Германии первой половины XI в. было сказано, что сеньор не может отнять у вассала феод без вины, а только по приговору равных, если будет доказано, что он нарушил обязанности вассала: покинул сеньора в бою, напал на сеньора или его замок, убил брата или племянника сеньора.

— Сделайте на основе содержания закона вывод о том, какие отношения могли складываться между сеньорами и вассалами.

(Ученики выполняют задание.)

— Как называлась организация феодалов в период раздробленности?

— Прокомментируйте схему «Феодальная лестница».

— Для чего она была создана?

— Были включены крестьяне в феодальную лестницу? Почему?

(Ученики выполняют задание.)

Задание: в документе сказано, что Матвей Монморанси за феод, полученный от парижского епископа, должен отправляться в поход по требованию этого епископа с двумя рыцарями.

— В каких отношениях находились между собой названные люди?

— К какой ступени феодальной лестницы относился Матвей Монморанси?

(Проверка выполнения задания.)

3. Слабость королевской власти во Франции

Власть последних королей из династии Каролингов во Франции существенно ослабела. Представьте, что эти короли рассказывают вам о своей непростой судьбе.

Задание: работая с текстом п. 4 § 4, от имени одного из последних королей из династии Каролингов во Франции расскажите о своем положении.

(Ученики готовят задание и презентуют работу.)

4. Образование Священной Римской империи

— Как образовалась Священная Римская империя?

— Почему германские императоры стремились короноваться именно в Риме?

(Ответы учеников.)

V. Подведение итогов урока

— Если король в период феодальной раздробленности считался лишь «первым среди равных», то почему вообще сохранялась королевская власть?

— Мог ли один рыцарь быть вассалом нескольких сеньоров? Обоснуйте свой ответ.

(Проверка выполнения задания и подведение итогов урока.)

VI. Рефлексия

— Что нового узнали на уроке?

— Какие умения и навыки отрабатывали?

— С какими новыми терминами познакомились?

— Что понравилось и что не понравилось на уроке?

— Какие выводы сделали?

Домашнее задание (дифференцированное)

Для сильных учеников — § 4, задание 4
Для средних учеников — § 4, задание 5.
Для слабых учеников — § 4, задание «Проверьте себя».

10. Феодализм и феодальная раздробленность в Европе. История [Шпаргалка]

10. Феодализм и феодальная раздробленность в Европе

Европа от монголо-татарского нашествия не пострадала. Монгольские армии дошли до Адриатического моря. Хотя в битве при Легнице в 1241 г. они наголову разгромили польско-немецкое войско, в тылу монголов оставались обширные русские земли, в которых могущественный князь Александр Невский собирал силы для борьбы с захватчиками.

В X–XI вв. после распада империи Карла Великого в Западной Европе утверждается феодальная раздробленность. Реальную власть короли сохраняли только в пределах своих владений. Формально вассалы короля были обязаны нести военную службу, выплачивать ему денежный взнос при вступлении в наследство, а также подчиняться решениям короля как верховного арбитра в межфеодальных спорах. Фактически же выполнение всех этих обязательств уже в IX–X вв. почти всецело зависело от воли могущественных феодалов. Усиление их власти и привело к феодальным междоусобицам.

Во Франции династия Капетингов (987–1328) была слаба и не могла противодействовать феодалам, которые жили вольно и с королем особенно не считались. Феодалы вели между собой бесконечные войны. Крепостные крестьяне страдали под бременем множества повинностей. Династии Валуа (1328–1589) удалось завершить процесс собирания французских земель и французов под своим началом.

Общественный строй, который сложился в Средние века (V–XV вв. ) во многих западных и восточных странах принято называть феодализмом. Земельный надел, принадлежавший землевладельцу вместе с работавшими на земле земледельцами-крестьянами, во многих странах имел разные названия. Феод в Западной Европе — это наследственное земельное владение, пожалованное сеньором вассалу при условии несения службы или уплаты установленных обычаем взносов. Феод назывался также бенефицием («благодеянием»). Владельцы феодов, земельные собственники в эпоху феодализма составляли первое сословие — сословие феодалов. Крестьяне, мелкие производители не являлись собственниками обрабатываемой земли.

За пользование наделом крестьянин был обязан обрабатывать землю феодала на кабальных условиях, выплачивать ренту — отработочную, продуктовую или денежную, то есть оброк (чинш). Происходила коммендация, установление отношений зависимости слабого от сильного. Личная зависимость крестьянина часто приближалась к рабской. Но крестьянин обладал некоторым иммунитетом. На земле, отданной ему в держание, крестьянин вел самостоятельное мелкое хозяйство, имея в собственности дом, скот и, что особенно важно, орудия труда, с помощью которых он обрабатывал имеющийся в его распоряжении участок, а также запашку феодала в случае отработочной ренты. Феодал в Западной Европе не мог убить крепостного, но обладал правом первой брачной ночи в отношении женской части крепостных. Экономическая автономность крестьянина неизбежно порождала внеэкономическое принуждение, характерное для феодальной системы хозяйства, так как крестьян силой заставляли выполнять повинности. Зависимость крепостных от феодалов определялась законодательством. Феодальное право иногда называли кулачным, так как оно строилось на прямом насилии. Феодальное хозяйство было преимущественно натуральным, так как большая часть произведенной продукции потреблялась внутри самого хозяйства. Феодалы, располагая разными доходами (военные трофеи, деньги от короля, от продажи части продукции), заказывали ремесленникам оружие, одежду, ювелирные украшения и т. д.

Наряду со светскими феодалами (герцоги, графы, бароны и др.) среди второго сословия — духовенства — также было немало феодалов-землевладельцев. Солидными земельными угодьями распоряжались папа римский, епископы, настоятели монастырей — аббаты и др.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Феодализм

Феодализм На границе XI столетия институты феодально-вассальной зависимости уже установились: ритуалы, права и обязанности были четко определены. Порожденный вассалитетом, который первоначально был контрактом, заключенным между двумя свободными мужчинами во время

1. Феодальная раздробленность и особенности государственного управления

1. Феодальная раздробленность и особенности государственного управления Период феодальной раздробленности на Руси охватывает XII–XV вв. Количество самостоятельных княжеств в этот период не было устойчивым из-за разделов и объединения некоторых из них. В середине XII в.

Феодальная раздробленность и централизованные монархии

Феодальная раздробленность и централизованные монархии На первый взгляд христианский мир XI и XII веков представлял собою в политическом плане зрелище весьма противоречивое — такое положение дел в Европе сохранялось чуть ли не до сегодняшнего дня и в некотором смысле

Феодальная раздробленность

Феодальная раздробленность В средние века Италия не была единым государством, здесь исторически сложились три основные области — Северная, Средняя и Южная Италия, распадавшиеся, в свою очередь, на отдельные феодальные государства. Каждая из областей сохраняла свои

Феодальная раздробленность в XI в.

Феодальная раздробленность в XI в. С окончательным утверждением феодализма раздробленность, царившая во Франции, приобрела в различных частях страны некоторые особенности. На севере, где феодальные производственные отношения были развиты наиболее полно,

К ГЛАВЕ VI. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ РУСИ В XII – НАЧАЛЕ XIII вв.

К ГЛАВЕ VI. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ РУСИ В XII – НАЧАЛЕ XIII вв. Из статьи Д.К. Зеленина «О происхождении северновеликоруссов Великого Новгорода» (Институт языкознания. Доклады и сообщения. 1954. №6. С.49 — 95) На первых страницах начальной русской летописи сообщается о

2. ФЕОДАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ И КОНТРРЕФОРМАЦИЯ В ЕВРОПЕ

2. ФЕОДАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ И КОНТРРЕФОРМАЦИЯ В ЕВРОПЕ Несмотря на то что феодализму в Европе феодальная реакция еще представляла собой большую силу и феодальный строй не изжил себя. После первых поражений, понесенных от буржуазной реформации и крестьянскоплебейских

К главе 26 Реформация в Швейцарии. Феодальная реакция и контрреформация в Европе

К главе 26 Реформация в Швейцарии. Феодальная реакция и контрреформация в Европе Основоположники марксизма-ленинизма Энгельс Ф. Гражданская война в Швейцарии. – К. Маркс и Ф. Энгельс» Соч., т. 4, с. 349-356.

§ 2. Феодальная раздробленность

§ 2. Феодальная раздробленность Чешские земли были объединены в одно государство, но их политическое единство поддерживалось только авторитетом княжеской власти при содействии органов центрального и провинциального управления. В условиях господства натурального

6 РУССКИЕ ЗЕМЛИ В XII–XIV ВВ. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ

6 РУССКИЕ ЗЕМЛИ В XII–XIV ВВ. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ В середине XII в. Киевская Русь представляет собой аморфное образование без единого, четко зафиксированного центра тяжести. Политический полицентризм диктует новые правила игры.Выделяются три центра:

ГЛАВА VIII ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ И УСИЛЕНИЕ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА В XIV — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВЕКА

ГЛАВА VIII ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ И УСИЛЕНИЕ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА В XIV — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВЕКА 64. ПЕРВОЕ ИЗВЕСТИЕ О МОСКВЕ По «Ипатьевской летописи».В лето 6655[86] Иде Гюрги2 воевать Новгорочкой волости, и пришед взя Новый Торг3 и Мьсту всю взя; а

§ 1.

Феодальная раздробленность на Руси в XIV–XV вв. — тормоз развития сельского хозяйства

§ 1. Феодальная раздробленность на Руси в XIV–XV вв. — тормоз развития сельского хозяйства Феодальная раздробленность являлась большим тормозом для развития сельского хозяйства. В летописных сводах встречаются (причем в новгородских и псковских летописях — довольно

ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ

ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ 1. Понятие феодальной раздробленности. 2. — Начало раздробленности на Руси. 3. — Система престолонаследия в Киевской Руси. 4. — Съезды русских князей. 5. — Причины феодальной раздробленности. 6. — Экономический аспект. 7. — Феодализм и Русское

В Европе растет политическая раздробленность

Ожидайте, что неопределенность станет основной тенденцией

В прошлом году мы рассчитывали на 2016 год как на переходный год в Европе. С тех пор голосование Соединенного Королевства (СК) за выход из Европейского союза (ЕС), растущая террористическая угроза и все более сложные отношения блока с Турцией потрясли рынки. В 2017 году, если Франция, Германия и Нидерланды примут участие в выборах, к ним может присоединиться Италия. В то время как лица, принимающие решения в Вестминстере, Брюсселе и крупнейших европейских столицах, все еще пытаются найти стратегию в отношении результатов референдума в Великобритании о Brexit, худшее с точки зрения растущей политической раздробленности, возможно, еще впереди.

На выборах во всех государствах-основателях ЕС в 2017 году популистские силы праворадикального, а иногда и леворадикального толка проявят себя хорошо. Каким бы шокирующим ни было решение Великобритании покинуть ЕС, рост евроскептицизма в континентальном центре европейского проекта добавляет новое измерение к проблеме растущей политической раздробленности.

Что стоит за этими тенденциями? Какие результаты они будут иметь в политическом пространстве? И что это означает для инвесторов и руководителей? Как всегда в политике в Европе, последствия гораздо менее очевидны, чем можно было бы ожидать из заголовков новостей.

Движущие силы: неравенство

В целом, есть два взгляда на всплеск популистских партий в развитых демократиях. Первый предполагает экономическое голосование. Наиболее важным фактором в этом контексте является неравномерное распределение прироста благосостояния, которое, несомненно, было связано с глобализацией после распада Советского Союза в 1991 году. подъема сотен миллионов китайских граждан из крайней нищеты, очевидно, что глобализация чрезвычайно увеличила общее богатство за последнюю четверть века, но также и то, что неравенство резко возросло.

Необходимость приспосабливаться к «проигравшим», чтобы обеспечить дальнейшее развитие глобализации, уже давно является стандартным компонентом работы теоретиков торговли. Однако по мере того, как рост популистских сил выдвигает экономическое неравенство в центр политических дебатов, кажется, что слишком многие лица, принимающие решения, все еще борются с кажущимся противоречием: экономисты справедливо говорят нам, что большая открытость была чрезвычайно благоприятна для общего создания богатства. – Так почему же рациональные избиратели вдруг восстают против него?

Другими словами, выходя из 2016 года и вступая в год, вероятно, беспрецедентного уровня политической раздробленности в Европе, оказывается, что политика последних 25 лет добилась значительных успехов в открытии глобальных каналов экономического обмена. Тем не менее, они в значительной степени не воспринимали неравенство всерьез как серьезный риск, и они все еще пытаются наверстать упущенное. Излишне говорить, что глобальный экономический кризис и неравномерное распределение стоимости экономической адаптации в еврозоне только ухудшили ситуацию. Волна либерализации в Северной Европе в начале 2000-х годов сначала возложила бремя перемен в основном на избирателей с низким доходом – вспомните реформы Шредера в Германии, так называемую модель польдера, модель принятия решений на основе консенсуса в Нидерландах и различные варианты «гибкой защиты» (государство всеобщего благосостояния с активной политикой на рынке труда) в Скандинавии. После того как образовавшиеся диспропорции усугубили кризис евро, почти исключительно более широкий европейский Юг был вынужден предпринять политически токсичные попытки структурных реформ – как это видно на примере Греции, Португалии и Испании (а также Ирландии), но, в 2017 обязательно вспомните еще Италию и, наконец, Францию.

…и Идентичности

Все не становится проще, если принять во внимание вторую точку зрения на растущую популистскую волну: культурное измерение. Не то чтобы лица, определяющие политику, были особенно хороши в решении — или даже в том, чтобы быть особенно внимательными — к проблемам распределения, связанным с общей историей успеха, которой стала глобализация. Однако случай растущей волны политики идентичности еще более сложен, поскольку с ним трудно справиться с помощью стандартных политических стратегий, которые по-прежнему основаны в первую очередь на распределении фискальных ресурсов.

Было бы ошибкой рассматривать сопротивление глобализации по культурным мотивам просто как следствие растущего экономического неравенства. В Европе новая эра экономической открытости была бы немыслима без безусловно самого успешного интеграционного проекта в мире — единого рынка ЕС, существовавшего с 1988 года. выборы во Франции, Германии и Нидерландах в 2017 году, неотъемлемая часть снятия границ для товаров, услуг и капитала – отмена ограничений на передвижение людей – знаменитых четырех свобод ЕС.

Уже в 1990-х годах этот широкомасштабный проект либерализации шел рука об руку с всплеском голосов за праворадикальные партии по всей Европе, от Партии свободы Йорга Хайдера (FPO) в Австрии до списка Пима Фортейна в Нидерландах и Национального фронта. (FN) отец лидера Марин Ле Пен, Жан Мари во Франции. Новый масштаб мобильности рабочей силы после присоединения восточноевропейских государств-членов на рубеже веков вызвал еще одну негативную реакцию против политического истеблишмента в Западной Европе, в том числе в Великобритании.

За примечательным исключением Швейцарской народной партии (SVP), экономическое послание этих партий эволюционировало от первоначальной поддержки рыночно-либеральной политики до широкого предпочтения протекционистских мер сегодня. Однако культурный компонент политики идентичности оставался на удивление стабильным. Обычно это важнее экономических соображений, о чем свидетельствует не только голосование по Brexit, но и решение Швейцарии в 2014 году поставить под угрозу доступ на рынок ЕС ради ограничения иммиграции, или непрерывный флирт Партии свободы Герта Вилдерса (PVV) с голландский «Nexit» из ЕС.

Ключевые аспекты популистского всплеска, такие как боязнь иммиграции, могут быть чем-то большим, чем просто следствием экономического упадка значительной части старой мелкой буржуазии в богатых демократиях. Противостояние между западноевропейскими победителями и проигравшими за последние три десятилетия либерализации может выйти далеко за рамки денежных вопросов. Вместо этого он затрагивает самую суть глобализации.

Культурное разнообразие, сопровождающееся повышенной глобальной мобильностью и уменьшающейся значимостью традиционных репрезентативных арен, таких как национальное государство, приветствуется новым поколением победителей. Эти достижения, однако, кажутся отдаленными и, по сути, часто нежелательными для многих, у которых отсутствует прежнее чувство принадлежности, идентичности и способности общаться на своем родном — зачастую единственном — языке, а также они опасаются новых и прямых угроз, таких как постоянные, крупномасштабные теракты в центре западноевропейских городов. Обещание более рационального принятия решений на европейском уровне в целом приветствуется в политическом центре, но на значительной части маргиналов оно вызывает глубокое отвращение.

Неужели новый национализм так плох? Проекты региональной независимости, которые будут продолжать создавать шум в 2017 году — стремление Каталонии к независимости и возобновление стремления Шотландии к самоопределению в контексте Brexit — часто приводят в качестве примеров более благоприятной версии, совместимой с членством в ЕС, последнее является цель, лежащая в основе националистической повестки дня. Однако не заблуждайтесь: пока требуются жизнеспособные альтернативы нынешнему месту этих регионов в более крупных политических образованиях, таких как Испания и Великобритания, ЕС предлагает удобный выход. Однако в том маловероятном случае, если, например, Каталония получит независимость в ближайшем будущем, мало оснований полагать, что ее сильные националистические течения каким-то образом будут более склонны к сотрудничеству с ЕС, чем нынешнее националистическое принятие решений и приоритеты, усложняющие ЕС. компромисс по жизненно важным вопросам, таким как переселение мигрантов и беженцев.

Каналы влияния

Какими бы мрачными ни были перспективы, идея о том, что в 2017 году новые популистские силы, движимые растущим неравенством и новой политикой идентичности, охватят Европу стремительными оползнями, вероятно, слишком надуманная. Вместо этого каналы влияния останутся скорее косвенными, но ни в коем случае не менее эффективными.

В преддверии референдума о Brexit в 2016 году новый уровень активного евроскептицизма захватил тыл британской правоцентристской Консервативной партии, в основном в ответ на хорошие результаты Партии независимости Великобритании (UKIP) на предыдущем Всеобщие выборы. Эта реакция последовала даже несмотря на то, что строго мажоритарная избирательная система наградила около пяти миллионов голосов UKIP ровно одним депутатом в Вестминстере.

В 2017 году в других странах Европы следует ожидать сопоставимых моделей. Во Франции, Германии и Нидерландах маловероятно, что популисты войдут в состав правительства. Тем не менее, их присутствие еще больше ограничит возможности коалиции в политическом центре, тем самым временами усложняя формирование правительства и ограничивая пространство для маневра основных партий.

Летом 2017 года следующий президент Франции — центрист, скорее всего, выиграет во втором туре тура у Марин Ле Пен. Это послужит напоминанием о необходимости очень осторожно действовать в Европе на протяжении всего срока его полномочий. В любом случае найти большинство сторонников крупномасштабных экономических реформ в национальном собрании (которое будет избрано вскоре после президента) будет трудной задачей, не в последнюю очередь потому, что французские правоцентристы ни в коем случае не менее государственны в экономической ориентации, чем нынешние правящие социалисты.

Для выдающегося тактика канцлера Ангелы Меркель в Германии усиление движения «Альтернатива для Германии» против финансовой помощи и против мигрантов (АдГ) может оказаться полезным в стратегическом плане: политическая фрагментация будет намного выше после сентября 2017 года. Выборы в бундестаг, которые могут вынудить страдающих социал-демократов (СДПГ) вступить с ней в еще одну большую коалицию. Однако мысль о том, что Берлин может занять принципиально более снисходительную позицию по отношению к своим партнерам по южной зоне евро после того, как пройдут выборы, иллюзорна.

Внешняя угроза со стороны AFD подталкивает Меркель к постепенному межправительственному подходу и мерам жесткой экономии, что прямо противоречит политике, необходимой для борьбы с растущим популистским инакомыслием в Южной Европе: рассмотрим Грецию, которая по-прежнему подвержена икоте. при каждом пересмотре спасения; и во Франции. На Севере Меркель не одинока: в Нидерландах ее коллега Марк Рютте, скорее всего, сможет сформировать правоцентристскую коалицию, очень похожую на голландское правительство 19-го века. 90-е годы. Тем не менее, самой крупной партией в парламенте, вероятно, будет PVV Вилдерса, что создаст очень серьезное ограничение для сотрудничества Нидерландов в еврозоне и на переговорах по Brexit.

Между тем вопрос о том, состоятся ли выборы в Италии в 2017 году, остается открытым. Точнее, могли ли они быть инициированы премьер-министром Маттео Ренци или временным правительством, и если да, то при какой избирательной системе. Во многом непредсказуемая неразбериха, которой является итальянская политика, по-прежнему будет оставлять только один путь вперед — небольшие шаги для решения проблем в тот момент, когда они возникают. В качестве примера можно привести подход «кредитор за кредитором» к фундаментальным проблемам банковского сектора. Как и везде в Европе, присутствие популистского Движения пяти звезд (M5S) будет сдерживать реформистские силы — независимо от избирательной системы.

И что?

С точки зрения бизнеса все могло бы быть проще, если бы популистский всплеск немедленно заставил новичков взять на себя политическую ответственность. Мы видели после голосования по Brexit, как самые решительные сторонники выхода из ЕС быстро отступили в свете невозможного вызова, который они бросили своей стране; в такой североевропейской стране, как Финляндия, поддержка популистской Партии финнов (ранее «Истинные финны») уменьшилась с тех пор, как они вошли в состав правительства и были вынуждены идти на трудные компромиссы по спасению Греции и преодолению миграционного кризиса.

Но нарастающая волна политической раздробленности, которая ожидается в 2017 году, — явление гораздо более сложное. Таким образом, для инвесторов и компаний основным риском, связанным с этой тенденцией, является вероятная неопределенность.

Переговоры по Brexit, вероятно, начнутся медленно, и почти ясно, что они будут завершены в течение ожидаемого двухлетнего периода. Для полного установления новых торговых отношений может потребоваться около десяти лет. По иронии судьбы, первоначальная реакция Великобритании на Brexit во многом напоминала политику еврозоны (которая подвергалась резкой критике в Британии): в отсутствие какого-либо политического планирования на случай непредвиденных обстоятельств вся тяжелая работа ложилась на Банк Англии.

В 2017 году британское правительство начнет политически сталкиваться с крайне напряженными внутренними противостояниями: какой сектор будет платить экономические издержки за ограничение иммиграции, насколько высокая цена является приемлемой и как противостоять вытекающим из этого экономический спад? Неопределенность в отношении сроков, формы и размера бюджетной экспансии выдвинется на первый план, став первым серьезным испытанием для премьер-министра Терезы Мэй и ее канцлера Филипа Хаммонда — и все это на неопределенном политическом фоне крайней поляризации, противопоставления старых и молодых. Шотландия против Англии, производство против финансовых услуг и Лондон против остальной части страны.

Еврозона уже на шаг впереди: политическая раздробленность в конечном итоге вынудила Европейский центральный банк Марио Драги прийти на помощь, но в результате снижение уровня рыночного давления в сочетании с еще более туманными политическими прогнозами только усугубили проблему политической в действии. Драги будет расширять и расширять свою деятельность по покупке облигаций, но власть центральных банков явно достигает своего предела, пока политики не могут внести свой вклад в стимулирование роста.

Фискальное расширение, между тем, остается несбыточной мечтой на рынках. Правда, в 2016 году Португалия и Испания сошли с рук еще один раунд вопиющих нарушений европейских правил дефицита. Но медленная смерть Пакта о стабильности и росте — это одно, а последовательный план, сочетающий структурную реформу на Юге с более экспансионистской позицией на Севере, — это совсем другое.

Нет лучшего примера, чтобы продемонстрировать главное: в год беспрецедентного уровня политической раздробленности основными рисками для бизнеса в Европе являются бездействие, инкрементализм и общее отсутствие согласованности политики. В 2017 году неопределенность остается единственной уверенностью.

Взгляды и мнения в этих статьях принадлежат исключительно авторам и не обязательно отражают точку зрения Teneo. Они предлагаются для стимулирования размышлений и дискуссий, а не в качестве юридических, финансовых, бухгалтерских, налоговых или других профессиональных советов или советов.

Не бойтесь политической раздробленности

—

Избиратели проголосовали в рамках всеобщих выборов в Нидерландах 15 марта 2017 года на избирательном участке на мельнице в Ойстервейке. Фото ROB ENGELAAR/AFP через Getty Images.

В последние десятилетия системы политических партий по всей Европе фрагментировались, а электоральная волатильность возросла. Количество партий, представленных в парламентах по всему континенту, выросло, и ранее доминирующие основные партии столкнулись с тем, что их база поддержки рухнула, вынуждая партии создавать зачастую неудобные и нестабильные коалиции.

От Соединенного Королевства до Германии политики и обозреватели говорят о таких сценариях часто в апокалиптических терминах и связывают их с политической нестабильностью и политическим параличом.

Не должны. Вместо этого им следует сосредоточить свою энергию на том, чтобы заставить эти все более конкурентные политические рынки работать.

Нидерланды часто приводят в качестве яркого примера этого процесса, который поэтому иногда называют «голландификацией». Его высокопропорциональная политическая система создала возможность для новых партий и групп с особыми интересами получить представительство в парламенте, начиная от партии за права животных и заканчивая партией, специально ориентированной на интересы пожилых людей.

Это сопровождалось повышенной волатильностью выборов. В 1970-х годах менее 15% мест в голландском парламенте могли сменить партию на любых выборах, но на последних выборах в 2017 году это было чуть более четверти. Система также создала пространство для относительно раннего подъема крайне правых популистских партий, хотя это не было причиной их подъема.

Тем не менее, несмотря на регулярно непростую коалиционную политику, она остается одной из самых хорошо управляемых стран мира.

Краткая история фрагментации

Глядя на фактическое количество партий, представленных в парламентах, количество партий, скорректированное с учетом их размера, обеспечивает хорошую меру степени фрагментации. В Нидерландах это число неуклонно увеличивалось с примерно четырех в 1980-х годах до более восьми после выборов в 2017 году. Даже ультраправые популисты фрагментированы: две партии частично борются за один и тот же электорат. В других странах это было более поздним явлением. Испания оставалась де-факто двухпартийной системой до финансового кризиса. Недовольство обеими основными партиями привело к тому, что партии-претенденты как слева, так и справа получили значительную поддержку, что затрудняет формирование стабильных коалиций. Политическая раздробленность в Италии в последние годы немного уменьшилась, но это было с высокой точки, когда она резко возросла в начале XIX века.90-е годы, когда рухнуло послевоенное политическое урегулирование.

Немецкая политика, долгое время являвшаяся признаком стабильности, борется с уменьшением поддержки партий, которые доминировали на ее политической арене в послевоенный период. Христианским демократам и социал-демократам едва удалось вместе получить большинство на выборах в 2017 году, набрав 53,4% голосов по сравнению с 81,3%, достигнутыми 30 годами ранее. Последние опросы показывают, что они набрали бы только 40% голосов, если бы выборы состоялись сегодня.

Аналогичная тенденция наблюдается и в Европейском парламенте. В то время как две крупнейшие группы в Европейском парламенте, христианские демократы и социал-демократы, вместе набрали 66% голосов на выборах в 1999 году, в 2019 году им не удалось даже получить большинство вместе, набрав всего 39,5% голосов. голосование.

Нет кризиса демократии

Если электоральная нестабильность и политическая раздробленность действительно являются своего рода кризисом демократии, мы должны ожидать, что избиратели станут недовольны тем, как функционирует их национальная демократия. Во многом, похоже, дело обстоит наоборот.

В Нидерландах удовлетворенность демократией росла одновременно с даттизацией. Подобные тенденции видны и в других сильно фрагментированных европейских политических системах, часто с очень пропорциональными системами. Согласно последним данным Евробарометра, несмотря на обычные правительства меньшинства, удовлетворенность демократией превышает 90% в Дании и 80% в Швеции.

Для сравнения: в Соединенном Королевстве этот показатель составлял 52%, а во Франции — 53%, где избирательная система, по крайней мере на первый взгляд, предотвратила фрагментацию, предположительно характерную для пропорциональных систем.

Удовлетворенность демократией зависит от ряда факторов. Это включает в себя состояние экономики, особенно в странах, которые больше всего пострадали от глобального финансового кризиса и кризиса еврозоны. Тем не менее, данные говорят о том, что, даже если мы не можем сказать, что голландизация по определению приводит к большей удовлетворенности демократией, она явно не связана с падением веры в систему.

Конкурентный политический рынок

Датчификацию следует рассматривать как дополнение к более конкурентному политическому рынку. Более эмансипированный, требовательный и политически активный электорат, чем в послевоенные десятилетия, готов присматриваться, а не просто голосовать в соответствии с социально-экономическим классом или другими разделительными линиями, такими как религиозные. Фрагментированные парламенты, возникающие в результате, обеспечивают лучшее представительство различных групп в европейских обществах.

Это усложняет жизнь европейским политическим партиям и политикам, поскольку они манипулируют большими коалициями или меняют коалиции при правительствах меньшинств, но предоставляет избирателям больший выбор и демократическое обновление. При правильном подходе это также позволит лучше реагировать на изменения в общественном мнении.

Такое демократическое созидательное разрушение на конкурентных политических рынках должно праздноваться в хорошо функционирующей демократии. Точно так же, как компании предпочитают работать в условиях олигополии, политические партии предпочитают стабильность ограниченной политической конкуренции. Но желание такой стабильности опасно близко к тому, чтобы предпочесть стабильность надлежащему представлению.

Беспокойство по поводу голландизации рискует спутать кризис традиционных основных партий с кризисом демократии. Для некоторых стран, особенно таких, как Нидерланды и Дания, которые имеют более долгую историю политики, основанной на консенсусе, и создания коалиций, это легче приспособиться. Но это не должно быть оправданием для того, чтобы не пытаться улучшить работу политики, поскольку они также были вынуждены пройти через процессы адаптации, которые, возможно, все еще продолжаются.

Вместо того, чтобы инвестировать в тщетные попытки вернуться к тому, как все было в старые времена, или надеяться, что это каким-то волшебным образом произойдет, политические лидеры и партии по всей Европе должны пересмотреть свое отношение к новой реальности голландификации.

Как Европа стала самой богатой частью мира?

Как и почему начался современный мир и его беспрецедентное процветание? Научные тома историков, экономистов, политологов и других ученых заполняют множество книжных полок объяснениями того, как и почему в Западной Европе в 18 веке взорвался процесс современного экономического роста или «Великого обогащения». Одним из старейших и наиболее убедительных объяснений является длительная политическая раздробленность Европы. На протяжении веков ни одному правителю не удавалось объединить Европу так, как монголы и мины объединили Китай.

Следует подчеркнуть, что успех Европы не был результатом какого-либо врожденного превосходства европейской (тем более христианской) культуры. Это было скорее то, что известно как классическое эмерджентное свойство, сложный и непреднамеренный результат более простых взаимодействий в целом. Современное европейское экономическое чудо было результатом случайных институциональных результатов. Это не было ни спроектировано, ни запланировано. Но это произошло, и как только это началось, оно породило самоусиливающуюся динамику экономического прогресса, которая сделала рост, основанный на знаниях, возможным и устойчивым.

Как это работает? Короче говоря, политическая раздробленность Европы стимулировала продуктивную конкуренцию. Это означало, что европейские правители конкурировали за лучших и наиболее продуктивных интеллектуалов и ремесленников. Историк экономики Эрик Л. Джонс назвал это «системой Штатов». Издержки политического разделения Европы на множество конкурирующих государств были значительными: они включали почти непрекращающиеся войны, протекционизм и другие сбои в координации. Однако сейчас многие ученые считают, что в долгосрочной перспективе выгоды от конкурирующих государств могли быть больше, чем затраты. В частности, существование множества конкурирующих государств способствовало научным и технологическим инновациям.

Идея о том, что европейская политическая раздробленность, несмотря на ее очевидные издержки, также принесла большие выгоды, имеет выдающееся происхождение. В заключительной главе книги «История упадка и падения Римской империи (1789) , » Эдвард Гиббон писал: «Европа теперь разделена на 12 могущественных, хотя и неравных королевств». содружества», остальные — «множество более мелких, хотя и независимых государств». «Злоупотребления тиранией сдерживаются взаимным влиянием страха и стыда», — писал Гиббон, добавляя, что «республики обрели порядок и стабильность; монархии усвоили принципы свободы или, по крайней мере, умеренности; и некоторые чувства чести и справедливости привносятся в самые несовершенные конституции общими нравами того времени». 0003

Другими словами, соперничество между штатами и их примеры друг другу также сглаживали некоторые из худших возможностей политического авторитаризма. Гиббон добавил, что «в мирное время прогресс знаний и промышленности ускоряется за счет подражания многим активным соперникам». Другие писатели эпохи Просвещения, например, Дэвид Юм и Иммануил Кант, видели это так же. От реформ Петра Великого в России в начале 18-го века до панической технологической мобилизации Соединенных Штатов в ответ на 19-летие Советского Союза.После запуска спутника 57 межгосударственная конкуренция стала мощным экономическим двигателем. Возможно, еще важнее то, что «государственная система» ограничивала возможности политических и религиозных властей контролировать интеллектуальные инновации. Если бы консервативные правители пресекли еретические и подрывные (то есть оригинальные и творческие) мысли, их самые умные граждане просто ушли бы в другое место (как, впрочем, и сделали многие из них).

Возможное возражение против этой точки зрения состоит в том, что политической фрагментации недостаточно. Индийский субконтинент и Ближний Восток были фрагментированы на протяжении большей части своей истории, а Африка и того больше, но они не испытали Великого обогащения. Ясно, что нужно было больше. Размер «рынка», с которым столкнулись интеллектуальные и технологические новаторы, был одним из элементов научно-технического развития, которому, возможно, не уделялось должного внимания. В 1769 г., например, Мэтью Боултон писал своему партнеру Джеймсу Уатту: «Мне не стоит тратить время на производство [вашего двигателя] только для трех округов; но я считаю, что стоит потратить время на то, чтобы сделать его для всего мира».

То, что верно для паровых двигателей, в равной степени верно и для книг и эссе по астрономии, медицине и математике. Написание такой книги требовало фиксированных затрат, поэтому размер рынка имел значение. Если бы фрагментация означала, что сторонники каждого новатора были бы небольшими, это ослабило бы стимулы.

Однако в Европе раннего Нового времени политическая и религиозная раздробленность не означала малочисленности аудитории для интеллектуальных новаторов. Политическая раздробленность существовала наряду с замечательным интеллектуальным и культурным единством. Европа предлагала более или менее интегрированный рынок идей, континентальную сеть ученых мужчин и женщин, в которой распространялись и циркулировали новые идеи. Европейское культурное единство коренилось в его классическом наследии и, среди интеллектуалов, в широком использовании латыни в качестве языка общения.0133 лингва-франка . Структура средневековой христианской церкви также содержала элементы, общие для всего континента. Действительно, задолго до того, как термин «Европа» стал общеупотребительным, ее называли «христианским миром».

Если европейские интеллектуалы перемещались с беспрецедентной частотой и легкостью, то их идеи распространялись еще быстрее

В то время как на протяжении большей части Средневековья интенсивность интеллектуальной деятельности (как по количеству участников, так и по накалу дебатов) была невелика по сравнению с к тому, чем он должен был стать, после 1500 года он был транснациональным. В Европе раннего Нового времени национальные границы не имели большого значения в немногочисленном, но живом и мобильном сообществе интеллектуалов Европы. Несмотря на медленное и неудобное путешествие, многие из ведущих европейских интеллектуалов перемещались из одного государства в другое. И уроженец Валенсии Хуан Луис Вивес, и уроженец Роттердама Дезидериус Эразм, два самых выдающихся лидера европейского гуманизма 16-го века, олицетворяли свободу передвижения ведущих мыслителей Европы: Вивес учился в Париже, большую часть своей жизни прожил во Фландрии. , но также был членом Колледжа Корпус-Кристи в Оксфорде. Некоторое время он служил наставником дочери Генриха VIII Марии. Эразм вернулся между Левеном, Англия, и Базелем. Но он также провел время в Турине и Венеции. Такая мобильность среди интеллигенции еще более усилилась в XVII в.

Если интеллектуалы Европы перемещались с беспрецедентной частотой и легкостью, то их идеи распространялись еще быстрее. Через печатный станок и значительно улучшенную почтовую систему письменные знания быстро распространялись. В относительно плюралистической среде Европы раннего Нового времени, особенно в отличие от Восточной Азии, попытки консерваторов подавить новые идеи терпели неудачу. Репутация интеллектуальных суперзвезд, таких как Галилей и Спиноза, была такова, что, если бы местная цензура пыталась запретить публикацию их работ, они могли бы легко найти издателей за границей.

«Запрещенные» книги Галилея были быстро вывезены контрабандой из Италии и опубликованы в протестантских городах. Например, его « Discorsi » был опубликован в Лейдене в 1638 году, а его « Dialogo » был переиздан в Страсбурге в 1635 году. , хотя книга была издана в Амстердаме. Для интеллектуалов разделенная и нескоординированная политика Европы способствовала интеллектуальной свободе, которой просто не могло быть в Китае или Османской империи.

После 1500 года уникальное сочетание политической раздробленности Европы и общеевропейских учебных заведений привело к драматическим интеллектуальным изменениям в способах распространения новых идей. Книги, написанные в одной части Европы, попали в другие части. Вскоре их читали, цитировали, плагиатили, обсуждали и комментировали повсюду. Когда где-нибудь в Европе делалось новое открытие, оно обсуждалось и проверялось по всему континенту. Через пятьдесят лет после публикации текста Уильяма Гарвея о кровообращении De Motu Cordis (1628 г.), английский врач и интеллектуал Томас Браун размышлял над открытием Гарвея, что «при первом козыре обращения все школы Европы возроптали… и осудили его общим голосованием… но в конце концов [это было ] принято и подтверждено прославленными врачами». Они считали себя гражданами «Республики литературы» и рассматривали это образование, по словам французского философа Пьера Бейля (одного из ее центральных деятелей), как свободное содружество, империю истины. Политическая метафора была в основном принятием желаемого за действительное и немалой самолестью, но она выражала черты сообщества, устанавливающего правила поведения на рынке идей. Это был очень конкурентный рынок.

Прежде всего, европейская интеллигенция оспаривала почти все, и снова и снова демонстрировала готовность зарезать священных коров. Вместе они установили приверженность открытой науке. Вернемся к Гиббону: он заметил, что философу, в отличие от патриота, было позволено рассматривать Европу как единую «великую республику», в которой баланс сил может продолжать колебаться, а процветание некоторых наций «может быть попеременно возвышенным или подавленным». ‘. Но это представление о единой «великой республике» гарантировало «общее состояние счастья, систему искусств, законов и нравов». Это «выгодно отличало» Европу от других цивилизаций, писал Гиббон.

Таким образом, в этом отношении европейское интеллектуальное сообщество воспользовалось лучшим из двух миров: преимуществами интегрированного транснационального академического сообщества и системы конкурентоспособных государств. Эта система произвела многие из культурных компонентов, которые привели к Великому обогащению: вера в социальный и экономический прогресс, растущее внимание к научным и интеллектуальным инновациям и приверженность бэконовской, т. е. методической и эмпирически обоснованной, исследовательской программе познания. на службе экономического роста. Натурфилософы и математики Письменной республики 17-го века приняли идею экспериментальной науки в качестве основного инструмента и приняли использование все более сложной математики в качестве метода понимания и кодификации природы.

Идея экономического прогресса, основанного на знаниях, как primum movens промышленной революции и раннего экономического роста все еще остается спорной, и это справедливо. Примеров чисто научных изобретений в 18 веке немного, хотя после 1815 года их число быстро растет. Тем не менее, отвергая научную революцию как не имеющую отношения к современному экономическому росту, мы упускаем из виду тот факт, что без постоянно растущего понимания природы ремесленнические достижения 18-го века (особенно в текстильной промышленности) медленно, но неизбежно остановились бы.

Кроме того, для некоторых изобретений по-прежнему требовался вклад ученых, даже если нельзя сказать, что они были чисто научными. Например, морской хронометр, одно из самых важных изобретений эпохи промышленной революции (хотя и редко упоминаемое как ее часть), стал возможным благодаря работе более ранних астрономов-математиков. Первым из них был голландский (точнее, фризский) астроном и математик XVI века Джемме Рейнерсзон, известный как Джемма Фризиус, который предположил возможность того, что на самом деле сделал Джон Харрисон (гениальный часовщик, решивший эту трудную задачу) в 1740 году9.0003

Триумф научного прогресса и устойчивый экономический рост были предопределены не более, чем эволюция Homo sapiens как доминирующего на планете

Интересно отметить, что достижения в науке были обусловлены не только появлением открытой науки и растущая изощренность транснационального рынка идей. Они также были вызваны появлением лучших инструментов и инструментов, которые облегчили исследования в области натурфилософии. Наиболее важные из них включают микроскоп, телескоп, барометр и современный термометр. Все они были разработаны в первой половине XVII века. Усовершенствованные инструменты в физике, астрономии и биологии опровергли многие заблуждения, унаследованные от классической древности. Вновь открытые понятия вакуума и атмосферы стимулировали появление атмосферных двигателей. В свою очередь, паровые машины вдохновили ученых на исследование физики преобразования тепла в движение. Более чем через столетие после первого насоса Ньюкомена (знаменитый двигатель замка Дадли 1712 года) была разработана термодинамика.

В Европе 18-го века взаимодействие между чистой наукой и работой инженеров и механиков становилось все сильнее. Это взаимодействие пропозиционального знания (знание «что») и предписывающего знания (знание «как») представляет собой положительную обратную связь или автокаталитическую модель. В таких системах, как только процесс запущен, он может стать самодвижущимся. В этом смысле рост, основанный на знаниях, является одним из самых устойчивых исторических явлений, хотя условия его устойчивости сложны и требуют, прежде всего, конкурентного и открытого рынка идей.

Мы должны признать, что Великое обогащение Европы (и всего мира) никоим образом не было неизбежным. При довольно незначительных изменениях начальных условий или даже несчастных случаях в пути этого могло никогда не произойти. Если бы политические и военные события в Европе развивались иначе, консервативные силы могли бы возобладать и занять более враждебную позицию по отношению к новой и более прогрессивной интерпретации мира. В конечном триумфе научного прогресса и устойчивого экономического роста не было ничего предопределенного или неумолимого, так же как, скажем, в окончательной эволюции Homo sapiens (или любой другой конкретный вид) как доминирующий на планете.

Одним из результатов деятельности на рынке идей после 1600 г. стало европейское Просвещение, в котором вера в научный и интеллектуальный прогресс была воплощена в амбициозную политическую программу, программу, которая, несмотря на многочисленные недостатки и осечки, до сих пор доминирует в Европе.