ВИДЫ СУДЕБНОГО НОРМОКОНТРОЛЯ – Сейчас.ру
Р.В. ЗАЙЦЕВ
Зайцев Р.В., кафедра гражданского процесса Уральской государственной юридической академии.
1. Вводные положения. Термин
“нормоконтроль” используется в различных
значениях, в том числе и в сфере права.
Однако на настоящий момент данный термин не
является широко распространенным. В
частности, он практически не встречается в
нормативных источниках и не находит
широкого применения в научной литературе.
Относительно часто указанный термин
встречается в постановлениях
Конституционного Суда России, его
используют конституционные (уставные) суды
субъектов Российской Федерации, а также
Госатомнадзор и Министерство природы
России, однако последние употребляют его
совершенно в ином значении.
Уже исходя
из морфологического значения, можно
определить, что нормоконтроль
применительно к гражданскому процессу, а
именно в этом аспекте он будет
рассматриваться нами, представляет собой
контроль за соответствием меньших по
юридической силе правовых актов
вышестоящим, то есть контроль как за
конституционностью, так и законностью
правовых актов. О проверке
конституционности речь в данном случае
ведется в широком понимании этого термина.
Конституцией РФ установлена строгая
иерархия нормативных правовых актов, и
противоречие одного акта любому другому
вышестоящему по юридической силе акту
будет входить в противоречие и с
Конституцией. Предметом проверки могут
быть и нормативные правовые акты, и акты
индивидуально-правового характера, речь о
которых не ведется в Конституции РФ, в этом
случае контроль проводится за их
законностью.
Не могут не быть упомянутыми в этой связи и органы прокуратуры и подразделения Министерства юстиции Российской Федерации. В соответствии с п. 1 ст. 21 Федерального закона “О прокуратуре Российской Федерации” предметом прокурорского надзора является соответствие законам правовых актов федеральных министерств, государственных комитетов, служб и иных федеральных органов исполнительной власти, представительных (законодательных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Федерации, органов местного самоуправления, военного управления и их должностных лиц. Положение “О федеральном управлении Министерства юстиции Российской Федерации по федеральному округу”, утвержденное Приказом Министерства юстиции РФ от 3 августа 2001 г., к задачам федеральных управлений относит организацию и осуществление контроля за соответствием федеральному законодательству актов органов государственной власти субъектов РФ в федеральном округе.
Принципиальных отличий между указанной дифференциацией и приведенным выше подразделением контроля за законностью правовых актов на абстрактный и конкретный нет, и хотя определенная специфика и может быть выявлена, предлагается считать их равнозначными. Термины “прямой” и “косвенный” контроль используются для классификации форм контроля, понятия же “абстрактного” и “конкретного” контроля в большей мере характеризуют порядок осуществления нормоконтроля. Отмечено, что первая пара терминов направлена на характеристику результатов нормоконтроля, выносится вердикт о конституционности либо неконституционности проверяемого акта, вторая – на процедуру контроля .
Никитин С.В. Проблемы прямого (абстрактного) контроля за нормативными актами в гражданском процессе // Межвузовский сборник научных трудов. Екатеринбург: УрГЮА, 2000. С. 423.
Относительно используемой терминологии было высказано мнение о том, что употребление терминов “абстрактный контроль” и “конкретный контроль” не полностью соответствует содержанию характеризуемого правового явления , поскольку в любом случае одним из оснований обращения в суд с целью признания нормативного акта недействующим или недействительным является конкретный обоснованный правовой интерес заявителя.
Отчет Московского регионального офиса ЮСЗЭД по проведению рабочей встречи 16 – 19 января 2001 года. С. 15.
В подтверждение указанной позиции может быть приведено правило, согласно которому в заявлении в суд с просьбой об отмене незаконного правового акта должно быть прямо указано, в чем оспариваемый акт нарушает права заявителя. Указанное требование основывается на норме ст. 6 ФЗ “Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан” от 27.04.1993, налагающей на заявителя обязанность по доказыванию ущемления своих прав и свобод. В связи с этим предлагается использовать термины “целевой нормоконтроль”, под которым понимается специальная осуществляемая в определенных процессуальных пределах и процессуальной форме деятельность уполномоченных судебных органов по проверке соответствия нормативных актов вышестоящим по юридической силе нормативным актам на основании надлежащего обращения уполномоченного лица или органа, предметом которого является осуществление такой проверки, и “инцидентный нормоконтроль”, являющийся полным аналогом конкретного нормоконтроля .
——————————–
Отчет Московского регионального офиса ЮСЗЭД по проведению рабочей встречи 16 – 19 января 2001 года. С. 15.
Таким образом, группы терминов “конкретный”, “косвенный”, “инцидентный” и “абстрактный”, “прямой” и “целевой” обозначают одинаковые правовые явления и являются синонимами в своей группе. Несмотря на то что все они полностью соответствуют вкладываемому в них значению, целесообразнее определиться и оставить в обороте одну пару.
3. Классификация по процедуре и субъекту осуществления. Выбрав в качестве критерия признак процедуры проверки законности, можно вести речь о нормоконтроле, осуществляемом в порядке конституционного судопроизводства, конституционном нормоконтроле и контроле, осуществляемом в ином порядке (в рамках процедуры, установленной гражданским процессуальным законодательством). Однако для точности обозначения в данном случае проще руководствоваться подразделением нормоконтроля на виды не только по порядку осуществления нормоконтроля, но и по субъектному критерию.
Результат будет равнозначным, поскольку для каждого субъекта нормоконтроля характерен свой порядок осуществления указанной деятельности. Таким образом, более целесообразно выделение конституционного нормоконтроля, осуществляемого органами конституционной юрисдикции, и общего судебного контроля со стороны судов общей юрисдикции.
В соответствии с ч. 2 ст. 118 Конституции РФ правосудие осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Контроль за конституционностью, законностью правовых актов осуществляется не только посредством конституционного судопроизводства. Определенную сложность может вызвать определение вида судопроизводства, посредством которого нормоконтроль осуществляется судами общей юрисдикции. В пользу того, что проверка законности правовых актов проводится в порядке гражданского судопроизводства, говорит анализ формулировок Гражданского процессуального кодекса, иных источников .
——————————–
В частности, в соответствии с п. 1 ст. 6 Закона РФ от 27.04.93 “Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан” жалоба гражданина на решения государственных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц рассматривается судом по правилам гражданского судопроизводства.
Однако большее количество аргументов может быть выдвинуто в пользу того, что нормоконтроль судами общей юрисдикции осуществляется в порядке административного судопроизводства. Ст. 3 Федерального конституционного закона от 09.06.99 “О военных судах Российской Федерации”, которые относятся к судам общей юрисдикции, закрепляет положение, согласно которому военные суды рассматривают подсудные им дела в порядке гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Верховный Суд РФ применял нормы названного Федерального конституционного закона по аналогии, ссылаясь на него как на источник, в котором ясно прослеживается воля законодателя, не зафиксированная четко в иных принятых до указанного Закона нормативных правовых актах .
——————————–
См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 7 июня 2000 г. N 69пв-2000 о признании недействительным п. 2 Постановления Правительства Российской Федерации от 30 мая 1997 г. N 654.
Отношение Конституционного Суда России к рассматриваемому вопросу можно проследить по ряду его постановлений, из которых также можно сделать вывод о том, что нормоконтроль судами общей юрисдикции и арбитражными судами осуществляется посредством административного судопроизводства. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 12 мая 1998 г. из анализа ст. 118 Конституции России сделан вывод об осуществлении судами общей юрисдикции и арбитражными судами правосудия, в том числе посредством административного судопроизводства.
Не может быть
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ДОЛЖНОСТНЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ: ПРОБЛЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ И КВАЛИФИКАЦИИ »
Комментарии к законам »
www.lawmix.ru
Косвенный судебный нормоконтроль: понятие и проблемы реализации
Никитин Сергей Васильевич, проректор Российской академии правосудия, доктор юридических наук, профессор.
Анализируются понятие и содержание косвенного нормоконтроля в гражданском и арбитражном процессе как формы судебного контроля в сфере нормотворчества. Рассматриваются проблемы осуществления судебного контроля за законностью нормативных предписаний, подлежащих применению в конкретном деле судами общей юрисдикции и арбитражными судами.
Косвенный судебный нормоконтроль в гражданском и арбитражном процессе представляет собой контрольную деятельность суда, направленную на проверку законности (правомерности) нормативных предписаний, подлежащих применению при рассмотрении и разрешении конкретного юридического дела, начатого вне связи с проверкой данного нормативного предписания. Косвенный судебный нормоконтроль в отличие от прямого осуществляется вне рамок специальной процедуры судебного оспаривания нормативных правовых актов (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ). Проверка законности нормативного предписания при косвенной форме судебного контроля проводится в рамках общей процедуры разрешения юридического дела.
Суть косвенного нормоконтроля заключается в том, что суд при вынесении решения по делу отказывается от применения незаконного, на его взгляд, правового акта. Суд как бы игнорирует его и разрешает дело на основании других нормативных правовых актов, обладающих, как правило, большей юридической силой. Незаконный нормативный правовой акт не утрачивает юридическую силу вообще, а теряет ее в рамках конкретного юридического дела. Судебное решение в данном случае оказывает на нормативный правовой акт косвенное или опосредованное влияние, нейтрализуя его действие на конкретные правоотношения.
Термины “прямой контроль” и “косвенный контроль” предложены в гражданско-процессуальной литературе А.Т. Боннером для классификации форм судебного контроля за индивидуальными управленческими правовыми актами и подзаконными нормативными актами. В последнее время в качестве синонимов соответственно используются термины “непосредственный контроль” и “опосредованный контроль”.
При характеристике форм судебного контроля ряд авторов используют понятия абстрактного и конкретного нормоконтроля. По нашему мнению, для этого нет достаточных оснований. Эти понятия вполне могут быть использованы при характеристике порядка (процедуры) или вида проверки конституционности нормативных правовых актов в рамках конституционного судопроизводства, но вряд ли пригодны для обозначения форм судебного нормоконтроля, в том числе проводимого в рамках гражданского и арбитражного процесса.
Абстрактный контроль предполагает проверку конституционности нормативного правового акта вне связи с каким-либо конкретным спором или делом: в любой момент после принятия нормативного акта независимо от его применения. Конкретный контроль осуществляется в связи с какими-либо конкретными делами, для решения которых необходимо применение определенного нормативного акта. Так же трактует значение понятия абстрактного нормоконтроля Конституционный Суд РФ, в частности, в Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П “По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации”.
Рассмотрение Конституционным Судом РФ дел в порядке абстрактного нормоконтроля осуществляется по правилам, предусмотренным гл. IX Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ “О Конституционном Суде Российской Федерации” (далее – Закон о КС РФ) (проверка конституционности нормативных правовых актов по запросам лиц, перечисленных в ст. 84 Закона), а в порядке конкретного нормоконтроля – по правилам гл. XII и XIII данного Закона (проверка конституционности законов по жалобам граждан и запросам судов).
Несмотря на некоторые незначительные отличия указанных процедур, связанные в основном с субъектами и порядком обращения в Конституционный Суд РФ, суть их одна и та же – проверка конституционности спорного правового акта в специально возбужденном для этого деле, в результате рассмотрения которого спорный акт сохраняет или утрачивает юридическую силу.
Проверка конституционности нормативного правового акта в порядке абстрактного контроля (по правилам гл. IV Закона о КС РФ) и в порядке конкретного контроля (по правилам гл. XII – XIII указанного Закона) – это такая форма судебного нормоконтроля, при котором решение Конституционного Суда РФ оказывает на спорный нормативный акт прямое, непосредственное воздействие. То есть в данном случае мы имеем дело с различными процедурами прямого (непосредственного) судебного нормоконтроля.
Что касается нормоконтроля в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, то его разграничение на абстрактный и конкретный в том понимании, какое вкладывается в него в решениях Конституционного Суда РФ и научных источниках, в настоящее время не имеет какого-либо значения.
Согласно действующему процессуальному законодательству порядок рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов не зависит от субъекта обращения в суд и от того, связано ли это обращение с наличием либо отсутствием какого-либо юридического дела, в котором был применен (подлежит применению) спорный нормативный правовой акт. К примеру, заявление прокурора об оспаривании нормативного правового акта лишь по мотиву его несоответствия нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу (абстрактный контроль), и заявление заинтересованного гражданина или организации, в отношении которых спорный акт был применен в конкретном деле (конкретный контроль), будут рассмотрены по одним и тем же процессуальным правилам, в одном и том же процессуальном порядке (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ).
Таким образом, в настоящее время в судах общей юрисдикции и арбитражных судах абстрактный и конкретный контроль процедурно совпадают. При этом, как и в конституционном судопроизводстве, эти виды контроля осуществляются в форме прямого (непосредственного) нормоконтроля.
Сказанное свидетельствует о том, что использование терминов абстрактного и конкретного контроля для обозначения форм судебного нормоконтроля некорректно. На наш взгляд, в данном случае наиболее приемлемым является использование понятия прямого и косвенного контроля.
Косвенный нормоконтроль представляет собой самостоятельную форму нормоконтрольной (проверочной) деятельности суда и не совпадает полностью с деятельностью суда, связанной с выбором правовых норм, подлежащих применению в рассматриваемом деле (правовой квалификацией). В данном случае речь идет не столько о правильном выборе судом правовой нормы, подлежащей применению к конкретным правоотношениям, сколько о целенаправленной проверке судом законности нормативного предписания, в результате которой суд может признать данное нормативное предписание незаконным и отказаться от его применения.
В литературе высказано мнение, что косвенный контроль не может рассматриваться в качестве самостоятельной формы (вида) судебного нормоконтроля. Так, по мнению О.А. Бека, косвенный нормоконтроль, осуществляемый судами общей юрисдикции и арбитражными судами, вполне укладывается в рамки процесса правоприменения и представляет собой выбор судом нормы права, подлежащей применению при разрешении соответствующего дела. В свою очередь, Н.И. Ярошенко полагает, что нормоконтроль выражается в разрешении и устранении коллизии. С такой позицией трудно согласиться, поскольку в ее основе лежит не совсем точное, на наш взгляд, понимание судебного нормоконтроля и его соотношение с деятельностью суда по разрешению или преодолению коллизий нормативных правовых предписаний (далее – юридических коллизий).
В самом общем виде юридическая коллизия может рассматриваться как противоречие (расхождение, столкновение, конкуренция) правовых норм (нормативных правовых актов), предназначенных для регулирования одних и тех же общественных отношений. Как отмечал Е.В. Васьковский, “подобного рода противоречия между одними нормами и логическими выводами из других норм представляют собою отчасти неизбежное и естественное последствие существования в праве изъятий из общих правил, а отчасти обусловливается плохою редакцией законов”.
В состоянии коллизии могут находиться как одинаковые, так и различные по юридической силе правовые нормы (нормативные правовые акты). В последнем случае имеет место иерархическая (субординационная) юридическая коллизия, “когда на урегулирование одного фактического отношения претендуют нормы разного уровня правовой системы”. Именно с такого рода коллизиями имеет дело суд при осуществлении нормоконтроля. При проведении прямого контроля суд разрешает или устраняет коллизию, признавая спорный нормативный акт (отдельные его положения) с точки зрения содержания незаконным. В случае косвенного контроля суд преодолевает юридическую коллизию, отказываясь от применения незаконного нормативного акта (отдельных его положений) в конкретном деле.
Однако осуществление судом нормоконтрольной деятельности неверно сводить только к преодолению юридической коллизии. Нормативно-юридический конфликт, разрешаемый судом при проведении нормоконтроля, не является только коллизионным конфликтом.
Во-первых, при установлении наличия или отсутствия иерархической коллизии суд оценивает содержание коллидирующих нормативных правовых предписаний, т.е. сравнивает нормативные правовые акты по их содержанию. При осуществлении прямого и косвенного нормоконтроля Суд должен проверить не только содержание, но и форму спорного акта, а также порядок (процедуру) его принятия и введения в действие, включая опубликование (обнародование) акта, т.е. оценить законность нормативного правового акта в целом. Кроме того, Суд должен проверить наличие и объем нормотворческой компетенции субъекта, издавшего нормативный правовой акт, в тех случаях, когда акт оспаривается по мотивам превышения нормотворческих полномочий данного субъекта, т.е. фактически разрешить спор о компетенции, который не является коллизионным спором.
Во-вторых, при осуществлении нормоконтроля Суд оценивает противоречие между нормами права не только и не столько как столкновение (различие) или конкуренцию двух правовых норм, регулирующих одно общественное отношение, а как противоречие законного (обладающего большей юридической силой) и незаконного (обладающего меньшей юридической силой) акта. Наличие такого противоречия будет означать для суда, что нормативный правовой акт меньшей юридической силы регулирует данные общественные отношения неправомерно, нарушая положения нормативного правового акта, обладающего большей юридической силой, и поэтому не может считаться законным (легитимным). Задача суда в этом случае состоит не в том, чтобы просто выбрать нужную правовую норму, а в том, чтобы оценить законность нормативного правового акта (отдельной его части), обладающего меньшей юридической силой, и в случае установления незаконности акта прекратить его действие (признать недействующим) или отказаться от применения такого акта в данном юридическом деле. Такая деятельность суда носит проверочный (контрольный) характер и вполне обоснованно может именоваться соответственно прямым или косвенным нормоконтролем.
Правовое регулирование вопросов косвенного судебного нормоконтроля в настоящее время не отличается полнотой и единообразием. В Конституции РФ фактически лишь одна норма (ч. 2 ст. 120) прямо регулирует полномочия суда по проверке законности нормативных предписаний в конкретном деле, из которой следует, что “суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом”. По сути, ч. 2 ст. 120 Конституции РФ предусматривает осуществление судебной проверки в конкретном деле правовых актов нормативного и индивидуального характера на предмет их соответствия такому нормативному правовому акту, как закон, и предоставляет суду возможность разрешить дело на основании закона, отказавшись от применения незаконного правового акта. В свою очередь, системное толкование положений ч. 1 ст. 15 Конституции РФ позволяет сделать вывод о возможности косвенного судебного контроля за любыми нормативными правовыми актами, включая федеральные законы, которые могут проверяться судом на их соответствие Конституции РФ.
Несколько иную трактовку указанные конституционные положения получили в ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ “О судебной системе Российской Федерации”, согласно которой “суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции Российской Федерации, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, закону субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу”. В данной норме в качестве предмета косвенного нормоконтроля дополнительно указаны акты должностных лиц, которые проверяются судом на соответствие закону, Конституции РФ, конституции (уставу) субъекта РФ, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации.
Что касается правового регулирования косвенного судебного нормоконтроля в действующем процессуальном законодательстве, то приходится с сожалением констатировать, что содержащиеся в ГПК РФ и АПК РФ формулировки по этим вопросам не отличаются полнотой и определенностью, а также имеют некоторое расхождение с названными выше конституционными нормами и положениями Закона “О судебной системе Российской Федерации”.
Так, в ч. 2 ст. 11 ГПК РФ указано: “Суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу”. Аналогичное по содержанию положение закреплено в ч. 2 ст. 13 АПК РФ. Как видим, согласно данной формулировке предмет судебной проверки ограничивается нормативными правовыми актами, которые проверяются судом также на соответствие нормативным правовым актам большей юридической силы. Между тем в соответствии с ч. 1 ст. 11 ГПК РФ и ч. 1 ст. 13 АПК РФ суды при разрешении дела могут применять не только нормативные правовые акты, но и такие источники права, как обычаи делового оборота, которые при определенных обстоятельствах также могут выступать предметом косвенного нормоконтроля.
Представляется, что процессуальное законодательство должно не только воспроизводить, но и развивать, конкретизировать конституционные положения, касающиеся косвенного судебного нормоконтроля, в частности содержать развернутые положения, регламентирующие предмет, основания и правовые последствия проверки нормативных предписаний при осуществлении судами косвенного нормоконтроля.
Как уже отмечалось, основным предметом судебного нормоконтроля выступают нормативные правовые акты. Это в полной мере относится и к косвенной форме контроля за нормативными предписаниями в гражданском и арбитражном процессе. При рассмотрении конкретного дела Суд общей юрисдикции или арбитражный Суд оценивает законность (правомерность) любого нормативного правового акта, подлежащего применению в данном деле. Предметом косвенного контроля в первую очередь выступают нормативные правовые акты, содержащие нормы материального права. Вместе с тем косвенному контролю могут быть подвергнуты и нормы процессуального права, содержащиеся, в частности, в подзаконных нормативных правовых актах. Судебной проверке в форме косвенного нормоконтроля могут быть подвергнуты не только нормативные акты публичного характера (федерального, регионального или муниципального уровня), но и нормативные предписания, принятые общественными объединениями (организациями), а также корпоративные и локальные нормативные акты, если они подлежат применению по данному юридическому делу.
Исключение составляют нормы действующей Конституции РФ, которые, на наш взгляд, не могут выступать предметом контрольной деятельности суда. Конституция РФ является фундаментальным нормативным правовым актом, который содержит основополагающие, принципиальные положения российского права и обладает высшей юридической силой и верховенством на всей территории Российской Федерации (ч. 2 ст. 4, ч. 2 ст. 15 Конституции РФ). В связи с этим конституционные нормы не могут проверяться на соответствие каким-либо иным нормативным правовым актам, в том числе в рамках косвенного нормоконтроля.
Основания проверки нормативных предписаний, осуществляемой в рамках прямого и косвенного нормоконтроля, во многом совпадают. При оспаривании нормативного правового акта в специальном процессе (прямой контроль) спорный акт оценивается с точки зрения его содержания, формы и компетенции органа (лица), его принявшего. По этим же основаниям, на наш взгляд, может оцениваться законность нормативного предписания при его применении в конкретном деле в рамках косвенного нормоконтроля. В названных выше положениях Конституции РФ и федеральных законов, касающихся вопросов косвенного нормоконтроля, фактически указывается только одно основание проверки нормативного предписания – соответствие его содержания содержанию нормативных предписаний, обладающих большей юридической силой. Лишь в ч. 2 ст. 13 АПК РФ упоминается об оценке арбитражным судом компетенции (полномочий) по изданию нормативного правового акта, подлежащего применению в конкретном деле. Между тем очевидно, что законность применяемого в деле нормативного предписания может и должна проверяться судом как с точки зрения его содержания, так и с точки зрения нормотворческой компетенции принявшего его субъекта (субъектов) и формально-юридических требований, которые предъявляются к этому нормативному предписанию. По крайней мере это касается таких источников права, как нормативные правовые акты и нормативные договоры.
Осуществление проверки законности (правомерности) нормативного предписания в порядке косвенного нормоконтроля и отказ от применения незаконного нормативного правового акта являются не только правом, но и юридической обязанностью суда, обеспеченной процессуальными санкциями, в том числе в виде отмены вышестоящей судебной инстанцией судебного решения как незаконного в связи с неправильным применением норм материального права (п. 2 ч. 2 ст. 330 ГПК РФ, п. 2 ч. 2 ст. 270 АПК РФ).
В форме косвенного нормоконтроля судом общей юрисдикции и арбитражным судом может быть проверен любой нормативный правовой акт с точки зрения его соответствия нормативному правовому акту, обладающему большей юридической силой, в том числе Конституции РФ. Это означает, что в рамках косвенного нормоконтроля допускается судебная проверка конституционности любого нормативного правового акта, подлежащего применению в данном деле, включая федеральные законы. Иначе говоря, косвенный нормоконтроль в отличие от прямого не содержит каких-либо ограничений по оценке конституционности применяемых судом правовых норм.
Вместе с тем по вопросу реализации права судов общей юрисдикции по проверке в конкретном деле конституционности федеральных законов и иных нормативных правовых актов, перечисленных в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, и непосредственному применению Конституции РФ имеет место несовпадение правовых позиций Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ. Различия в позициях высших судов касаются оценки необходимости обращения с запросом в Конституционный Суд РФ в случае выявления судом неконституционности подлежащего применению (примененного) закона.
Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 Постановления от 31 октября 1995 г. N 8 “О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия” разъяснил судам, что такой запрос должен направляться лишь в случае неопределенности в вопросе о конституционности подлежащего применению по конкретному делу закона. Если же Суд придет к убеждению, что положения федерального закона находятся в противоречии с соответствующими положениями Конституции РФ, то он, по мнению Верховного Суда РФ, не обязан обращаться с запросом в Конституционный Суд РФ и вправе разрешить дело, применив непосредственно Конституцию РФ.
Конституционный Суд РФ, в свою очередь, в Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П сформировал правовую позицию, в соответствии с которой отказ от применения в конкретном деле закона, неконституционного с точки зрения суда, без обращения в связи с этим в Конституционный Суд РФ противоречил бы конституционным положениям, согласно которым законы действуют единообразно на всей территории Российской Федерации (ст. 4, 15 и 76 Конституции РФ), и в то же время ставил бы под сомнение верховенство Конституции РФ, так как оно не может быть реализовано, если допускается разноречивое толкование различными судами конституционных норм. По мнению Конституционного Суда РФ, обращение с запросом о проверке конституционности закона является не только правом, но и обязанностью суда общей юрисдикции или арбитражного суда.
В юридической литературе по данному вопросу возникла дискуссия, в которой одни авторы высказались в защиту позиции Верховного Суда РФ, а другие поддержали точку зрения Конституционного Суда РФ.
Острота спора, на наш взгляд, была в значительной мере вызвана неоднозначным толкованием правовой позиции Конституционного Суда РФ. Авторы, выступившие с критикой данной правовой позиции, посчитали, что она ограничивает право судов на прямое применение Конституции РФ, поскольку, по их мнению, не допускает возможности судам самостоятельно разрешать противоречие между Конституцией РФ и федеральным законом и возлагает на Суд обязанность каждый раз направлять соответствующий запрос в Конституционный Суд РФ и только после его решения разрешать дело по существу. Между тем ученые, поддержавшие позицию Конституционного Суда РФ, вполне обоснованно замечали, что обязанность направить указанный запрос не ограничивает непосредственное применение судами Конституции, поскольку из Постановления КС РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П следует, что запрос может быть направлен и после разрешения дела судом на основе прямого применения конституционной нормы. Данный вывод также нашел подтверждение в ряде последующих решений КС РФ. Необходимо отметить, что указание Конституционного Суда РФ на обязанность суда, отказавшегося от применения неконституционных, по его мнению, положений закона и разрешившего дело на основе прямого применения норм Конституции РФ, направить после вынесения решения запрос в Конституционный Суд не вызывает особых возражений со стороны Верховного Суда РФ и авторов, поддерживающих его позицию.
Таким образом, как справедливо отмечает Л.В. Лазарев, несовпадение позиций высших судов не касается главного – права судов общей юрисдикции и арбитражных судов проверять соответствие Конституции любых подлежащих применению ими актов, в том числе законов, выявлять их конституционный смысл и отказываться от применения в конкретном деле неконституционного, по мнению суда, закона, руководствуясь при разрешении дела непосредственно Конституцией РФ.
С учетом вышесказанного можно сделать вывод, что у суда, с одной стороны, имеется обязанность направлять запрос в Конституционный Суд РФ во всех случаях, когда он устанавливает наличие противоречия между законом и Конституцией РФ. С другой стороны, у него имеется право выбора момента направления такого запроса. Суд это может сделать до вынесения решения, приостановив производство по делу, либо после вынесения решения, когда Суд отказывается от подлежащего применению закона и разрешает дело на основании прямого применения конституционной нормы. Как видим, и в том, и в другом случае Суд отказывается от применения неконституционного, по его мнению, закона и выполняет обязанность по направлению запроса о проверке конституционности данного закона в Конституционный Суд РФ.
Как уже отмечалось, в Постановлении Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. N 8 основанием для направления запроса указана неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ примененный или подлежащий применению по конкретному делу закон. При этом понятие неопределенности рассматривается Пленумом как чисто субъективная категория, означающая наличие определенного сомнения у суда в конституционности данного закона, т.е. отсутствие у суда полного убеждения в его соответствии либо несоответствии Конституции РФ.
По нашему мнению, наличия одного только субъективного основания недостаточно для обоснования необходимости направления запроса в Конституционный Суд РФ и приостановления в связи с этим производства по делу. Для этого должен иметь место ряд оснований объективного характера, тем более что законность и обоснованность определения суда о приостановлении производства может быть проверена судом апелляционной и кассационной инстанции. Кстати, и сам Пленум требует от судов мотивировать необходимость обращения с запросом в Конституционный Суд РФ.
В соответствии с ч. 2 ст. 36 Закона о КС РФ основанием к рассмотрению дела в Конституционном Суде РФ является неопределенность в вопросе о том, соответствует ли закон Конституции РФ. Однако в данном случае понятие неопределенности используется не в субъективном смысле (наличие сомнений), а в объективном значении. Под неопределенностью здесь следует понимать, во-первых, наличие той или иной несогласованности между нормами закона и Конституции РФ, которая свидетельствует о противоречии между ними, а во-вторых, отсутствие правовой позиции Конституции РФ по вопросу, поставленному в запросе суда. В связи с этим Суд, мотивируя свое решение о направлении запроса, должен обосновать наличие объективной несогласованности положений закона и соответствующих норм Конституции РФ, привести доводы, что указанная несогласованность между нормами имеет форму противоречия, а также указать на отсутствие решений Конституционного Суда РФ, принятых по вопросу, указанному в запросе суда.
Проведение проверки по запросу суда конституционности закона, подлежащего применению по делу, влечет необходимость приостановления производства по данному делу либо приостановления исполнения вынесенного судом решения (ст. 103 Закона о КС РФ, абз. 6 ст. 215 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ). Как отмечает В.Д. Зорькин, “само намерение суда приостановить производство по делу для того, чтобы обратиться в Конституционный Суд РФ, в известных пределах подлежит кассационной (апелляционной) проверке”. Наличие объективных оснований для направления запроса может быть проверено судом апелляционной или кассационной инстанции при рассмотрении частной жалобы (представления) на определение суда о приостановлении производства по делу. Если вышестоящая судебная инстанция приходит к выводу об отсутствии достаточных данных, свидетельствующих о наличии неопределенности в вопросе о конституционности подлежащего применению закона, то она признает такой запрос необоснованным и отменяет определение о приостановлении производства по делу.
Так, Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ отменила определение Верховного суда Республики Саха (Якутия), которым было приостановлено производство по делу в связи с направлением судом запроса в Конституционный Суд РФ о проверке конституционности ст. 67 Конституции Республики Саха (Якутия). Суд кассационной инстанции указал, что неопределенности в применении указанной правовой нормы не имеется, так как она уже дважды была предметом судебной проверки Верховного Суда РФ. При таких обстоятельствах кассационная инстанция пришла к выводу, что у суда не было оснований для обращения с запросом о проверке конституционности ст. 67 Конституции Республики Саха (Якутия) и приостановления производства по делу до получения ответа на этот запрос.
Следовательно, объективным основанием для направления судом запроса о проверке конституционности примененного или подлежащего применению закона является неопределенность по данному вопросу. При наличии такой неопределенности Суд может приостановить дальнейшее рассмотрение дела и направить запрос в Конституционный Суд РФ либо разрешить дело по существу, применив непосредственно нормы Конституции РФ, и затем уже направить указанный запрос.
При решении вопроса о необходимости приостановления производства по делу Суд, на наш взгляд, должен учитывать возможные негативные последствия перерыва в судебном разбирательстве для защиты прав и законных интересов заинтересованных участников процесса. Как известно, рассмотрение запроса в Конституционном Суде РФ осуществляется в течение достаточно долгого периода времени. Между тем длительное приостановление судебного разбирательства может существенно затруднить или даже сделать невозможным восстановление нарушенных прав или законных интересов участвующих в деле лиц. Поэтому при наличии такого рода опасности можно рекомендовать судам не приостанавливать судебное разбирательство, а отказаться от применения сомнительного закона и разрешить дело на основе соответствующих норм Конституции РФ, а затем уже обращаться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности данного закона.
В настоящее время в законодательстве по-разному регулируется момент, с которого должно приостанавливаться производство по делу. Так, в соответствии со ст. 103 Закона о КС РФ производство по делу приостанавливается с момента вынесения решения суда об обращении в Конституционный Суд РФ. Согласно абз. 6 ст. 215 ГПК РФ моментом приостановления производства по делу является обращение суда с запросом в Конституционный Суд РФ. В АПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 143) приостановление производства по делу непосредственно связано не с направлением запроса арбитражным судом, а с невозможностью рассмотрения дела до разрешения Конституционным Судом РФ дела по данному запросу. Это означает, что в арбитражном процессе приостановление производства по делу связывается с моментом принятия Конституционным Судом РФ к своему производству запроса арбитражного суда.
Принимая во внимание, что нормы федерального конституционного закона обладают большей юридической силой по отношению к нормам процессуального кодекса, момент приостановления производства по делу, рассматриваемому судом общей юрисдикции или арбитражным судом, должен определяться в соответствии со ст. 103 Закона о КС РФ, т.е. с момента принятия судом определения о направлении запроса в Конституционный Суд РФ. В связи с этим представляется необходимым внести соответствующие поправки в ст. 215 ГПК РФ и ст. 143 АПК РФ.
Приостановление производства по делу возможно также в случаях, когда законность подлежащего применению нормативного предписания оспорена в порядке прямого нормоконтроля в суде общей юрисдикции или арбитражном суде (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ). Процессуальное законодательство (абз. 5 ст. 215 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ) связывает приостановление производства по делу с таким основанием, как невозможность рассмотрения данного дела до разрешения дела об оспаривании нормативного правового акта. В связи с этим факт судебного оспаривания нормативного предписания не является основанием для приостановления производства по делу и ставится в зависимость от того, признает Суд невозможным рассмотреть данное дело до разрешения спора о законности нормативного правового акта или нет. Вывод суда о невозможности рассмотрения дела должен основываться на объективном критерии – наличии данных, свидетельствующих о несогласованности (противоречии) нормативного правового акта, подлежащего применению по делу, закону или иному нормативному правовому акту, обладающему большей юридической силой. При наличии таких данных Суд приостанавливает производство по делу, если же они, по мнению суда, отсутствуют, он продолжает рассмотрение дела несмотря на наличие судебного дела об оспаривании нормативного правового акта.
Кроме того, у суда имеется право, не приостанавливая производство по делу, отказаться от применения оспоренного нормативного правового акта в порядке косвенного нормоконтроля, если он придет к убеждению в незаконности данного акта. Такое право может быть реализовано, в частности, в тех случаях, когда приостановление производства по делу может существенно затруднить или сделать невозможной защиту субъективных прав заинтересованных лиц.
Как уже отмечалось, в ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона “О судебной системе Российской Федерации” предусматривается возможность отказа от применения судом при рассмотрении конкретного дела нормативного правового акта, не соответствующего общепризнанным принципам и нормам международного права или международному договору Российской Федерации, и разрешения дела на основании соответствующих положений международного права. Не отрицая принцип приоритета положений международного права над нормами внутригосударственного права, отметим, что вопрос отношения российских нормативных правовых актов с источниками международного права должен рассматриваться не столько в рамках косвенного нормоконтроля, сколько в плоскости коллизионного права. Иначе говоря, коллизия норм российского и международного права, выявленная судом при разрешении конкретного дела, не должна рассматриваться как противоречие между этими нормами, при котором Суд признает положения российского нормативного акта незаконными (неправомерными) и лишает его юридической силы в конкретном деле. По крайней мере это относится к таким источникам российского права, как федеральные законы.
Делая выбор в пользу норм международного права, Суд не дисквалифицирует положения федерального закона как неправомерно регулирующие данные правоотношения, а разрешает возникшую коллизию, применяя к указанным правоотношениям соответствующие нормы международного права. Более того, в ряде случаев возникшая коллизия может быть устранена судом путем системного толкования закона, сделанного с учетом положений международного права. Именно таким путем, на наш взгляд, должны разрешаться возможные коллизии между конституционными нормами и нормами международного права.
Что касается подзаконных нормативных правовых актов, то нельзя исключать их несоответствие (противоречие) положениям международного права. Однако в большинстве случаев такие акты одновременно находятся в противоречии с нормами Конституции РФ и положениями действующих федеральных законов. Поэтому указанное противоречие, как правило, может быть разрешено судом в рамках косвенного контроля путем отказа от применения незаконных нормативных актов и разрешения дела на основании федеральных законов и конституционных норм при учете соответствующих положений международного права. Проверка законности (правомерности) нормативного предписания в порядке косвенного нормоконтроля может осуществляться по инициативе лиц, участвующих в данном деле, а также по инициативе суда.
Утверждение заинтересованного лица о незаконности подлежащего применению или примененного нормативного правового акта и необходимости разрешения дела на основе нормативного предписания, обладающего большей юридической силой, является элементом правовой позиции данного лица, одним из средств обоснования его требований и возражений. Законность нормативного правового акта может быть проверена судом в форме косвенного контроля на любой стадии процесса, в том числе в порядке апелляционного, кассационного или надзорного производства.
Результаты косвенного нормоконтроля должны быть отражены в мотивировочной части судебного акта. Это касается как случаев, когда Суд не соглашается с утверждением заинтересованного лица о незаконности нормативного правового акта, так и тех случаев, когда Суд признает нормативный правовой акт незаконным и отказывается от его применения по делу.
Как уже отмечалось, правовые последствия косвенного нормоконтроля с точки зрения воздействия (влияния) судебного решения на спорный нормативный правовой акт ограничены рамками конкретного дела. Нормативный правовой акт, признанный судом незаконным, утрачивает юридическую силу (регулирующее действие) относительно тех конкретных правоотношений, которые были предметом данного судебного спора. Вывод суда о законности или незаконности спорного нормативного правового акта, содержащийся в мотивировочной части судебного решения, не будет иметь обязательного (преюдициального) значения при применении данного акта к другим правоотношениям при разрешении иных юридических дел, в том числе с участием тех же заинтересованных лиц. Указанный нормативный правовой акт может вновь стать предметом косвенного судебного нормоконтроля в другом судебном деле. Кроме того, данный нормативный правовой акт может быть оспорен в суде в рамках прямого нормоконтроля.
Сама по себе дисквалификация нормативного правового акта, проведенная судом в рамках косвенного нормоконтроля, не парализует полностью его регулятивные свойства и тем более не исключает незаконный акт из нормативно-правовой системы. В соответствии с действующим законодательством признание судом нормативного правового акта незаконным и отказ от его применения в конкретном деле прямо не возлагает на нормотворческий орган или должностное лицо юридическую обязанность отменить или изменить незаконный акт и не предусматривает мер правовой ответственности за невыполнение такой обязанности, в том числе на основании п. 2 и 4 ст. 9 и п. 2 ст. 29.1 Федерального закона от 6 октября 1999 г. N 184-ФЗ “Об общих принципах организации законодательных (представительных) исполнительных органов государственной власти в субъектах Российской Федерации”, а также ч. 1 ст. 73 и ч. 1 ст. 74 Федерального закона от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации”.
Вместе с тем очевидно, что дисквалификация нормативного правового акта, осуществленная в рамках косвенного нормоконтроля, является важным сигналом, свидетельствующим о нали
of-law.ru
№5 Нормоконтроль
Схема № 5 Нормоконтроль
Нормоконтроль – это функция судебной власти по проверке уполномоченными судебными органами в предусмотренном законом процессуальном порядке соответствия нормативных актов иным нормативным актам, обладающим большей юридической силой.
Судебный нормоконтроль осуществляется в двух формах.
Первая форма – опосредованный нормоконтроль осуществляемый при разрешении конкретных дел. При этой форме, если суд придет к выводу, что подлежащий применению закон или другой нормативный правовой акт не соответствует Конституции РФ или общепризнанным принципам и нормам международного права, либо акту более высокой юридической силы, то он должен решать дело, руководствуясь соответствующим правилом преодоления юридических коллизий.
Вторая форма – абстрактный нормоконтроль, который осуществлялся вне связи с рассмотрением конкретного дела и состоит в признании нормативного акта недействительным и не подлежащим применению. Характерная особенность этой категории дел состоит в том, что они не требуют установления конкретных обстоятельств дела. Проверяется лишь законность конкретного нормативного правового акта, его соответствие закону или иному акту, имеющему более высокую юридическую силу, чем оспариваемый акт.
Не подлежат рассмотрению в суде в порядке, нормоконтроля, заявления об оспаривании нормативных правовых актов, проверка конституционности которых отнесена к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ.
Действующим законодательством предусмотрены процедуры осуществления нормоконтроля:
I.Судами общей юрисдикции:
Всоответствии с главой 24 ГПК РФ гражданин, организация, считающие, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица нарушаются их права и свободы, гарантированные Конституцией РФ, законами и другими нормативными правовыми актами вправе обратиться в суд с заявлением о признании этого акта противоречащим закону полностью или в части. Таким же правом обладает прокурор в пределах своей компетенции.
Сзаявлением о признании нормативного правового акта противоречащим закону полностью или в части в суд вправе обратиться Президент РФ, Правительство РФ, законодательный (представительный) орган субъекта РФ, высшее должностное лицо субъекта РФ, орган местного самоуправления, глава муниципального образования, считающие, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом нарушена их компетенция.
Подача заявления об оспаривании нормативного правового акта в суд не приостанавливает действие оспариваемого нормативного правового акта.
II. Арбитражными судами:
В соответствии со ст. 192 АПК РФ от 24.11. 2002 г. граждане, организации и иные лица вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании недействующим нормативного правового акта, принятого государственным органом, органом местного самоуправления, иным органом, должностным лицом, если полагают, что оспариваемый нормативный правовой акт или отдельные его положения не соответствуют закону или иному нормативному правовому акту, имеющим большую юридическую силу, и нарушают их права и законные интересы в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, незаконно возлагают на нихкакие-либообязанности или создают иные препятствия для осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности.
Прокурор, а также государственные органы, органы местного самоуправления, иные органы вправе обратиться в арбитражный суд в случаях, предусмотренных АПК РФ, с заявлениями о признании нормативных правовых актов недействующими, если полагают, что такой оспариваемый акт или отдельные его положения не соответствуют закону или иному нормативному правовому акту, имеющим большую юридическую силу, и нарушают права и законные интересы граждан, организаций, иных лиц в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.
Установив, что оспариваемый нормативный правовой акт или его часть противоречит федеральному закону либо другому нормативному правовому акту, имеющим большую юридическую силу, суд признает нормативный правовой акт недействующим полностью или в части со дня его принятия или иного указанного судом времени. (ч.2 ст. 253 ГПК РФ)
Полномочия по осуществлению нормоконтроля превращают суд в реальную стабилизирующую силу, способную защитить права и свободы граждан, оберегать общество от разрушитель ных социальных конфликтов.
Схемы по правоохранительным органам. Созинов В.С. ИМТП Москва 2011 г.
studfiles.net
| | Косвенный судебный нормоконтроль: понятие и проблемы реализацииКосвенный судебный нормоконтроль в гражданском и арбитражном процессе представляет собой контрольную деятельность суда, направленную на проверку законности (правомерности) нормативных предписаний, подлежащих применению при рассмотрении и разрешении конкретного юридического дела, начатого вне связи с проверкой данного нормативного предписания. Косвенный судебный нормоконтроль в отличие от прямого осуществляется вне рамок специальной процедуры судебного оспаривания нормативных правовых актов (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ). Проверка законности нормативного предписания при косвенной форме судебного контроля проводится в рамках общей процедуры разрешения юридического дела. Суть косвенного нормоконтроля заключается в том, что суд при вынесении решения по делу отказывается от применения незаконного, на его взгляд, правового акта. Суд как бы игнорирует его и разрешает дело на основании других нормативных правовых актов, обладающих, как правило, большей юридической силой. Незаконный нормативный правовой акт не утрачивает юридическую силу вообще, а теряет ее в рамках конкретного юридического дела. Судебное решение в данном случае оказывает на нормативный правовой акт косвенное или опосредованное влияние, нейтрализуя его действие на конкретные правоотношения. Термины “прямой контроль” и “косвенный контроль” предложены в гражданско-процессуальной литературе А.Т. Боннером для классификации форм судебного контроля за индивидуальными управленческими правовыми актами и подзаконными нормативными актами. В последнее время в качестве синонимов соответственно используются термины “непосредственный контроль” и “опосредованный контроль”. При характеристике форм судебного контроля ряд авторов используют понятия абстрактного и конкретного нормоконтроля. По нашему мнению, для этого нет достаточных оснований. Эти понятия вполне могут быть использованы при характеристике порядка (процедуры) или вида проверки конституционности нормативных правовых актов в рамках конституционного судопроизводства, но вряд ли пригодны для обозначения форм судебного нормоконтроля, в том числе проводимого в рамках гражданского и арбитражного процесса. Абстрактный контроль предполагает проверку конституционности нормативного правового акта вне связи с каким-либо конкретным спором или делом: в любой момент после принятия нормативного акта независимо от его применения. Конкретный контроль осуществляется в связи с какими-либо конкретными делами, для решения которых необходимо применение определенного нормативного акта. Так же трактует значение понятия абстрактного нормоконтроля Конституционный Суд РФ, в частности, в Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П “По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации”. Рассмотрение Конституционным Судом РФ дел в порядке абстрактного нормоконтроля осуществляется по правилам, предусмотренным гл. IX Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ “О Конституционном Суде Российской Федерации” (далее – Закон о КС РФ) (проверка конституционности нормативных правовых актов по запросам лиц, перечисленных в ст. 84 Закона), а в порядке конкретного нормоконтроля – по правилам гл. XII и XIII данного Закона (проверка конституционности законов по жалобам граждан и запросам судов). Несмотря на некоторые незначительные отличия указанных процедур, связанные в основном с субъектами и порядком обращения в Конституционный Суд РФ, суть их одна и та же – проверка конституционности спорного правового акта в специально возбужденном для этого деле, в результате рассмотрения которого спорный акт сохраняет или утрачивает юридическую силу. Проверка конституционности нормативного правового акта в порядке абстрактного контроля (по правилам гл. IV Закона о КС РФ) и в порядке конкретного контроля (по правилам гл. XII – XIII указанного Закона) – это такая форма судебного нормоконтроля, при котором решение Конституционного Суда РФ оказывает на спорный нормативный акт прямое, непосредственное воздействие. То есть в данном случае мы имеем дело с различными процедурами прямого (непосредственного) судебного нормоконтроля. Что касается нормоконтроля в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, то его разграничение на абстрактный и конкретный в том понимании, какое вкладывается в него в решениях Конституционного Суда РФ и научных источниках, в настоящее время не имеет какого-либо значения. Согласно действующему процессуальному законодательству порядок рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов не зависит от субъекта обращения в Суд и от того, связано ли это обращение с наличием либо отсутствием какого-либо юридического дела, в котором был применен (подлежит применению) спорный нормативный правовой акт. К примеру, заявление прокурора об оспаривании нормативного правового акта лишь по мотиву его несоответствия нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу (абстрактный контроль), и заявление заинтересованного гражданина или организации, в отношении которых спорный акт был применен в конкретном деле (конкретный контроль), будут рассмотрены по одним и тем же процессуальным правилам, в одном и том же процессуальном порядке (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ). Таким образом, в настоящее время в судах общей юрисдикции и арбитражных судах абстрактный и конкретный контроль процедурно совпадают. При этом, как и в конституционном судопроизводстве, эти виды контроля осуществляются в форме прямого (непосредственного) нормоконтроля. Сказанное свидетельствует о том, что использование терминов абстрактного и конкретного контроля для обозначения форм судебного нормоконтроля некорректно. На наш взгляд, в данном случае наиболее приемлемым является использование понятия прямого и косвенного контроля. Косвенный нормоконтроль представляет собой самостоятельную форму нормоконтрольной (проверочной) деятельности суда и не совпадает полностью с деятельностью суда, связанной с выбором правовых норм, подлежащих применению в рассматриваемом деле (правовой квалификацией). В данном случае речь идет не столько о правильном выборе судом правовой нормы, подлежащей применению к конкретным правоотношениям, сколько о целенаправленной проверке судом законности нормативного предписания, в результате которой Суд может признать данное нормативное предписание незаконным и отказаться от его применения. В литературе высказано мнение, что косвенный контроль не может рассматриваться в качестве самостоятельной формы (вида) судебного нормоконтроля. Так, по мнению О.А. Бека, косвенный нормоконтроль, осуществляемый судами общей юрисдикции и арбитражными судами, вполне укладывается в рамки процесса правоприменения и представляет собой выбор судом нормы права, подлежащей применению при разрешении соответствующего дела. В свою очередь, Н.И. Ярошенко полагает, что нормоконтроль выражается в разрешении и устранении коллизии. С такой позицией трудно согласиться, поскольку в ее основе лежит не совсем точное, на наш взгляд, понимание судебного нормоконтроля и его соотношение с деятельностью суда по разрешению или преодолению коллизий нормативных правовых предписаний (далее – юридических коллизий). В самом общем виде юридическая коллизия может рассматриваться как противоречие (расхождение, столкновение, конкуренция) правовых норм (нормативных правовых актов), предназначенных для регулирования одних и тех же общественных отношений. Как отмечал Е.В. Васьковский, “подобного рода противоречия между одними нормами и логическими выводами из других норм представляют собою отчасти неизбежное и естественное последствие существования в праве изъятий из общих правил, а отчасти обусловливается плохою редакцией законов”. В состоянии коллизии могут находиться как одинаковые, так и различные по юридической силе правовые нормы (нормативные правовые акты). В последнем случае имеет место иерархическая (субординационная) юридическая коллизия, “когда на урегулирование одного фактического отношения претендуют нормы разного уровня правовой системы”. Именно с такого рода коллизиями имеет дело Суд при осуществлении нормоконтроля. При проведении прямого контроля Суд разрешает или устраняет коллизию, признавая спорный нормативный акт (отдельные его положения) с точки зрения содержания незаконным. В случае косвенного контроля Суд преодолевает юридическую коллизию, отказываясь от применения незаконного нормативного акта (отдельных его положений) в конкретном деле. Однако осуществление судом нормоконтрольной деятельности неверно сводить только к преодолению юридической коллизии. Нормативно-юридический конфликт, разрешаемый судом при проведении нормоконтроля, не является только коллизионным конфликтом. Во-первых, при установлении наличия или отсутствия иерархической коллизии Суд оценивает содержание коллидирующих нормативных правовых предписаний, т.е. сравнивает нормативные правовые акты по их содержанию. При осуществлении прямого и косвенного нормоконтроля Суд должен проверить не только содержание, но и форму спорного акта, а также порядок (процедуру) его принятия и введения в действие, включая опубликование (обнародование) акта, т.е. оценить законность нормативного правового акта в целом. Кроме того, Суд должен проверить наличие и объем нормотворческой компетенции субъекта, издавшего нормативный правовой акт, в тех случаях, когда акт оспаривается по мотивам превышения нормотворческих полномочий данного субъекта, т.е. фактически разрешить спор о компетенции, который не является коллизионным спором. Во-вторых, при осуществлении нормоконтроля Суд оценивает противоречие между нормами права не только и не столько как столкновение (различие) или конкуренцию двух правовых норм, регулирующих одно общественное отношение, а как противоречие законного (обладающего большей юридической силой) и незаконного (обладающего меньшей юридической силой) акта. Наличие такого противоречия будет означать для суда, что нормативный правовой акт меньшей юридической силы регулирует данные общественные отношения неправомерно, нарушая положения нормативного правового акта, обладающего большей юридической силой, и поэтому не может считаться законным (легитимным). Задача суда в этом случае состоит не в том, чтобы просто выбрать нужную правовую норму, а в том, чтобы оценить законность нормативного правового акта (отдельной его части), обладающего меньшей юридической силой, и в случае установления незаконности акта прекратить его действие (признать недействующим) или отказаться от применения такого акта в данном юридическом деле. Такая деятельность суда носит проверочный (контрольный) характер и вполне обоснованно может именоваться соответственно прямым или косвенным нормоконтролем. Правовое регулирование вопросов косвенного судебного нормоконтроля в настоящее время не отличается полнотой и единообразием. В Конституции РФ фактически лишь одна норма (ч. 2 ст. 120) прямо регулирует полномочия суда по проверке законности нормативных предписаний в конкретном деле, из которой следует, что “суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом”. По сути, ч. 2 ст. 120 Конституции РФ предусматривает осуществление судебной проверки в конкретном деле правовых актов нормативного и индивидуального характера на предмет их соответствия такому нормативному правовому акту, как закон, и предоставляет суду возможность разрешить дело на основании закона, отказавшись от применения незаконного правового акта. В свою очередь, системное толкование положений ч. 1 ст. 15 Конституции РФ позволяет сделать вывод о возможности косвенного судебного контроля за любыми нормативными правовыми актами, включая федеральные законы, которые могут проверяться судом на их соответствие Конституции РФ. Несколько иную трактовку указанные конституционные положения получили в ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ “О судебной системе Российской Федерации”, согласно которой “суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции Российской Федерации, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, закону субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу”. В данной норме в качестве предмета косвенного нормоконтроля дополнительно указаны акты должностных лиц, которые проверяются судом на соответствие закону, Конституции РФ, конституции (уставу) субъекта РФ, а также общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации. Что касается правового регулирования косвенного судебного нормоконтроля в действующем процессуальном законодательстве, то приходится с сожалением констатировать, что содержащиеся в ГПК РФ и АПК РФ формулировки по этим вопросам не отличаются полнотой и определенностью, а также имеют некоторое расхождение с названными выше конституционными нормами и положениями Закона “О судебной системе Российской Федерации”. Так, в ч. 2 ст. 11 ГПК РФ указано: “Суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу”. Аналогичное по содержанию положение закреплено в ч. 2 ст. 13 АПК РФ. Как видим, согласно данной формулировке предмет судебной проверки ограничивается нормативными правовыми актами, которые проверяются судом также на соответствие нормативным правовым актам большей юридической силы. Между тем в соответствии с ч. 1 ст. 11 ГПК РФ и ч. 1 ст. 13 АПК РФ суды при разрешении дела могут применять не только нормативные правовые акты, но и такие источники права, как обычаи делового оборота, которые при определенных обстоятельствах также могут выступать предметом косвенного нормоконтроля. Представляется, что процессуальное законодательство должно не только воспроизводить, но и развивать, конкретизировать конституционные положения, касающиеся косвенного судебного нормоконтроля, в частности содержать развернутые положения, регламентирующие предмет, основания и правовые последствия проверки нормативных предписаний при осуществлении судами косвенного нормоконтроля. Как уже отмечалось, основным предметом судебного нормоконтроля выступают нормативные правовые акты. Это в полной мере относится и к косвенной форме контроля за нормативными предписаниями в гражданском и арбитражном процессе. При рассмотрении конкретного дела Суд общей юрисдикции или арбитражный Суд оценивает законность (правомерность) любого нормативного правового акта, подлежащего применению в данном деле. Предметом косвенного контроля в первую очередь выступают нормативные правовые акты, содержащие нормы материального права. Вместе с тем косвенному контролю могут быть подвергнуты и нормы процессуального права, содержащиеся, в частности, в подзаконных нормативных правовых актах. Судебной проверке в форме косвенного нормоконтроля могут быть подвергнуты не только нормативные акты публичного характера (федерального, регионального или муниципального уровня), но и нормативные предписания, принятые общественными объединениями (организациями), а также корпоративные и локальные нормативные акты, если они подлежат применению по данному юридическому делу. Исключение составляют нормы действующей Конституции РФ, которые, на наш взгляд, не могут выступать предметом контрольной деятельности суда. Конституция РФ является фундаментальным нормативным правовым актом, который содержит основополагающие, принципиальные положения российского права и обладает высшей юридической силой и верховенством на всей территории Российской Федерации (ч. 2 ст. 4, ч. 2 ст. 15 Конституции РФ). В связи с этим конституционные нормы не могут проверяться на соответствие каким-либо иным нормативным правовым актам, в том числе в рамках косвенного нормоконтроля. Основания проверки нормативных предписаний, осуществляемой в рамках прямого и косвенного нормоконтроля, во многом совпадают. При оспаривании нормативного правового акта в специальном процессе (прямой контроль) спорный акт оценивается с точки зрения его содержания, формы и компетенции органа (лица), его принявшего. По этим же основаниям, на наш взгляд, может оцениваться законность нормативного предписания при его применении в конкретном деле в рамках косвенного нормоконтроля. В названных выше положениях Конституции РФ и федеральных законов, касающихся вопросов косвенного нормоконтроля, фактически указывается только одно основание проверки нормативного предписания – соответствие его содержания содержанию нормативных предписаний, обладающих большей юридической силой. Лишь в ч. 2 ст. 13 АПК РФ упоминается об оценке арбитражным судом компетенции (полномочий) по изданию нормативного правового акта, подлежащего применению в конкретном деле. Между тем очевидно, что законность применяемого в деле нормативного предписания может и должна проверяться судом как с точки зрения его содержания, так и с точки зрения нормотворческой компетенции принявшего его субъекта (субъектов) и формально-юридических требований, которые предъявляются к этому нормативному предписанию. По крайней мере это касается таких источников права, как нормативные правовые акты и нормативные договоры. Осуществление проверки законности (правомерности) нормативного предписания в порядке косвенного нормоконтроля и отказ от применения незаконного нормативного правового акта являются не только правом, но и юридической обязанностью суда, обеспеченной процессуальными санкциями, в том числе в виде отмены вышестоящей судебной инстанцией судебного решения как незаконного в связи с неправильным применением норм материального права (п. 2 ч. 2 ст. 330 ГПК РФ, п. 2 ч. 2 ст. 270 АПК РФ). В форме косвенного нормоконтроля судом общей юрисдикции и арбитражным судом может быть проверен любой нормативный правовой акт с точки зрения его соответствия нормативному правовому акту, обладающему большей юридической силой, в том числе Конституции РФ. Это означает, что в рамках косвенного нормоконтроля допускается судебная проверка конституционности любого нормативного правового акта, подлежащего применению в данном деле, включая федеральные законы. Иначе говоря, косвенный нормоконтроль в отличие от прямого не содержит каких-либо ограничений по оценке конституционности применяемых судом правовых норм. Вместе с тем по вопросу реализации права судов общей юрисдикции по проверке в конкретном деле конституционности федеральных законов и иных нормативных правовых актов, перечисленных в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, и непосредственному применению Конституции РФ имеет место несовпадение правовых позиций Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ. Различия в позициях высших судов касаются оценки необходимости обращения с запросом в Конституционный Суд РФ в случае выявления судом неконституционности подлежащего применению (примененного) закона. Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 Постановления от 31 октября 1995 г. N 8 “О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия” разъяснил судам, что такой запрос должен направляться лишь в случае неопределенности в вопросе о конституционности подлежащего применению по конкретному делу закона. Если же Суд придет к убеждению, что положения федерального закона находятся в противоречии с соответствующими положениями Конституции РФ, то он, по мнению Верховного Суда РФ, не обязан обращаться с запросом в Конституционный Суд РФ и вправе разрешить дело, применив непосредственно Конституцию РФ. Конституционный Суд РФ, в свою очередь, в Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П сформировал правовую позицию, в соответствии с которой отказ от применения в конкретном деле закона, неконституционного с точки зрения суда, без обращения в связи с этим в Конституционный Суд РФ противоречил бы конституционным положениям, согласно которым законы действуют единообразно на всей территории Российской Федерации (ст. 4, 15 и 76 Конституции РФ), и в то же время ставил бы под сомнение верховенство Конституции РФ, так как оно не может быть реализовано, если допускается разноречивое толкование различными судами конституционных норм. По мнению Конституционного Суда РФ, обращение с запросом о проверке конституционности закона является не только правом, но и обязанностью суда общей юрисдикции или арбитражного суда. В юридической литературе по данному вопросу возникла дискуссия, в которой одни авторы высказались в защиту позиции Верховного Суда РФ, а другие поддержали точку зрения Конституционного Суда РФ. Острота спора, на наш взгляд, была в значительной мере вызвана неоднозначным толкованием правовой позиции Конституционного Суда РФ. Авторы, выступившие с критикой данной правовой позиции, посчитали, что она ограничивает право судов на прямое применение Конституции РФ, поскольку, по их мнению, не допускает возможности судам самостоятельно разрешать противоречие между Конституцией РФ и федеральным законом и возлагает на Суд обязанность каждый раз направлять соответствующий запрос в Конституционный Суд РФ и только после его решения разрешать дело по существу. Между тем ученые, поддержавшие позицию Конституционного Суда РФ, вполне обоснованно замечали, что обязанность направить указанный запрос не ограничивает непосредственное применение судами Конституции, поскольку из Постановления КС РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П следует, что запрос может быть направлен и после разрешения дела судом на основе прямого применения конституционной нормы. Данный вывод также нашел подтверждение в ряде последующих решений КС РФ. Необходимо отметить, что указание Конституционного Суда РФ на обязанность суда, отказавшегося от применения неконституционных, по его мнению, положений закона и разрешившего дело на основе прямого применения норм Конституции РФ, направить после вынесения решения запрос в Конституционный Суд не вызывает особых возражений со стороны Верховного Суда РФ и авторов, поддерживающих его позицию. Таким образом, как справедливо отмечает Л.В. Лазарев, несовпадение позиций высших судов не касается главного – права судов общей юрисдикции и арбитражных судов проверять соответствие Конституции любых подлежащих применению ими актов, в том числе законов, выявлять их конституционный смысл и отказываться от применения в конкретном деле неконституционного, по мнению суда, закона, руководствуясь при разрешении дела непосредственно Конституцией РФ. С учетом вышесказанного можно сделать вывод, что у суда, с одной стороны, имеется обязанность направлять запрос в Конституционный Суд РФ во всех случаях, когда он устанавливает наличие противоречия между законом и Конституцией РФ. С другой стороны, у него имеется право выбора момента направления такого запроса. Суд это может сделать до вынесения решения, приостановив производство по делу, либо после вынесения решения, когда Суд отказывается от подлежащего применению закона и разрешает дело на основании прямого применения конституционной нормы. Как видим, и в том, и в другом случае Суд отказывается от применения неконституционного, по его мнению, закона и выполняет обязанность по направлению запроса о проверке конституционности данного закона в Конституционный Суд РФ. Как уже отмечалось, в Постановлении Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. N 8 основанием для направления запроса указана неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ примененный или подлежащий применению по конкретному делу закон. При этом понятие неопределенности рассматривается Пленумом как чисто субъективная категория, означающая наличие определенного сомнения у суда в конституционности данного закона, т.е. отсутствие у суда полного убеждения в его соответствии либо несоответствии Конституции РФ. По нашему мнению, наличия одного только субъективного основания недостаточно для обоснования необходимости направления запроса в Конституционный Суд РФ и приостановления в связи с этим производства по делу. Для этого должен иметь место ряд оснований объективного характера, тем более что законность и обоснованность определения суда о приостановлении производства может быть проверена судом апелляционной и кассационной инстанции. Кстати, и сам Пленум требует от судов мотивировать необходимость обращения с запросом в Конституционный Суд РФ. В соответствии с ч. 2 ст. 36 Закона о КС РФ основанием к рассмотрению дела в Конституционном Суде РФ является неопределенность в вопросе о том, соответствует ли закон Конституции РФ. Однако в данном случае понятие неопределенности используется не в субъективном смысле (наличие сомнений), а в объективном значении. Под неопределенностью здесь следует понимать, во-первых, наличие той или иной несогласованности между нормами закона и Конституции РФ, которая свидетельствует о противоречии между ними, а во-вторых, отсутствие правовой позиции Конституции РФ по вопросу, поставленному в запросе суда. В связи с этим Суд, мотивируя свое решение о направлении запроса, должен обосновать наличие объективной несогласованности положений закона и соответствующих норм Конституции РФ, привести доводы, что указанная несогласованность между нормами имеет форму противоречия, а также указать на отсутствие решений Конституционного Суда РФ, принятых по вопросу, указанному в запросе суда. Проведение проверки по запросу суда конституционности закона, подлежащего применению по делу, влечет необходимость приостановления производства по данному делу либо приостановления исполнения вынесенного судом решения (ст. 103 Закона о КС РФ, абз. 6 ст. 215 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ). Как отмечает В.Д. Зорькин, “само намерение суда приостановить производство по делу для того, чтобы обратиться в Конституционный Суд РФ, в известных пределах подлежит кассационной (апелляционной) проверке”. Наличие объективных оснований для направления запроса может быть проверено судом апелляционной или кассационной инстанции при рассмотрении частной жалобы (представления) на определение суда о приостановлении производства по делу. Если вышестоящая судебная инстанция приходит к выводу об отсутствии достаточных данных, свидетельствующих о наличии неопределенности в вопросе о конституционности подлежащего применению закона, то она признает такой запрос необоснованным и отменяет определение о приостановлении производства по делу. Так, Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ отменила определение Верховного суда Республики Саха (Якутия), которым было приостановлено производство по делу в связи с направлением судом запроса в Конституционный Суд РФ о проверке конституционности ст. 67 Конституции Республики Саха (Якутия). Суд кассационной инстанции указал, что неопределенности в применении указанной правовой нормы не имеется, так как она уже дважды была предметом судебной проверки Верховного Суда РФ. При таких обстоятельствах кассационная инстанция пришла к выводу, что у суда не было оснований для обращения с запросом о проверке конституционности ст. 67 Конституции Республики Саха (Якутия) и приостановления производства по делу до получения ответа на этот запрос. Следовательно, объективным основанием для направления судом запроса о проверке конституционности примененного или подлежащего применению закона является неопределенность по данному вопросу. При наличии такой неопределенности Суд может приостановить дальнейшее рассмотрение дела и направить запрос в Конституционный Суд РФ либо разрешить дело по существу, применив непосредственно нормы Конституции РФ, и затем уже направить указанный запрос. При решении вопроса о необходимости приостановления производства по делу Суд, на наш взгляд, должен учитывать возможные негативные последствия перерыва в судебном разбирательстве для защиты прав и законных интересов заинтересованных участников процесса. Как известно, рассмотрение запроса в Конституционном Суде РФ осуществляется в течение достаточно долгого периода времени. Между тем длительное приостановление судебного разбирательства может существенно затруднить или даже сделать невозможным восстановление нарушенных прав или законных интересов участвующих в деле лиц. Поэтому при наличии такого рода опасности можно рекомендовать судам не приостанавливать судебное разбирательство, а отказаться от применения сомнительного закона и разрешить дело на основе соответствующих норм Конституции РФ, а затем уже обращаться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности данного закона. В настоящее время в законодательстве по-разному регулируется момент, с которого должно приостанавливаться производство по делу. Так, в соответствии со ст. 103 Закона о КС РФ производство по делу приостанавливается с момента вынесения решения суда об обращении в Конституционный Суд РФ. Согласно абз. 6 ст. 215 ГПК РФ моментом приостановления производства по делу является обращение суда с запросом в Конституционный Суд РФ. В АПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 143) приостановление производства по делу непосредственно связано не с направлением запроса арбитражным судом, а с невозможностью рассмотрения дела до разрешения Конституционным Судом РФ дела по данному запросу. Это означает, что в арбитражном процессе приостановление производства по делу связывается с моментом принятия Конституционным Судом РФ к своему производству запроса арбитражного суда. Принимая во внимание, что нормы федерального конституционного закона обладают большей юридической силой по отношению к нормам процессуального кодекса, момент приостановления производства по делу, рассматриваемому судом общей юрисдикции или арбитражным судом, должен определяться в соответствии со ст. 103 Закона о КС РФ, т.е. с момента принятия судом определения о направлении запроса в Конституционный Суд РФ. В связи с этим представляется необходимым внести соответствующие поправки в ст. 215 ГПК РФ и ст. 143 АПК РФ. Приостановление производства по делу возможно также в случаях, когда законность подлежащего применению нормативного предписания оспорена в порядке прямого нормоконтроля в суде общей юрисдикции или арбитражном суде (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ). Процессуальное законодательство (абз. 5 ст. 215 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ) связывает приостановление производства по делу с таким основанием, как невозможность рассмотрения данного дела до разрешения дела об оспаривании нормативного правового акта. В связи с этим факт судебного оспаривания нормативного предписания не является основанием для приостановления производства по делу и ставится в зависимость от того, признает Суд невозможным рассмотреть данное дело до разрешения спора о законности нормативного правового акта или нет. Вывод суда о невозможности рассмотрения дела должен основываться на объективном критерии – наличии данных, свидетельствующих о несогласованности (противоречии) нормативного правового акта, подлежащего применению по делу, закону или иному нормативному правовому акту, обладающему большей юридической силой. При наличии таких данных Суд приостанавливает производство по делу, если же они, по мнению суда, отсутствуют, он продолжает рассмотрение дела несмотря на наличие судебного дела об оспаривании нормативного правового акта. Кроме того, у суда имеется право, не приостанавливая производство по делу, отказаться от применения оспоренного нормативного правового акта в порядке косвенного нормоконтроля, если он придет к убеждению в незаконности данного акта. Такое право может быть реализовано, в частности, в тех случаях, когда приостановление производства по делу может существенно затруднить или сделать невозможной защиту субъективных прав заинтересованных лиц. Как уже отмечалось, в ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона “О судебной системе Российской Федерации” предусматривается возможность отказа от применения судом при рассмотрении конкретного дела нормативного правового акта, не соответствующего общепризнанным принципам и нормам международного права или международному договору Российской Федерации, и разрешения дела на основании соответствующих положений международного права. Не отрицая принцип приоритета положений международного права над нормами внутригосударственного права, отметим, что вопрос отношения российских нормативных правовых актов с источниками международного права должен рассматриваться не столько в рамках косвенного нормоконтроля, сколько в плоскости коллизионного права. Иначе говоря, коллизия норм российского и международного права, выявленная судом при разрешении конкретного дела, не должна рассматриваться как противоречие между этими нормами, при котором Суд признает положения российского нормативного акта незаконными (неправомерными) и лишает его юридической силы в конкретном деле. По крайней мере это относится к таким источникам российского права, как федеральные законы. Делая выбор в пользу норм международного права, Суд не дисквалифицирует положения федерального закона как неправомерно регулирующие данные правоотношения, а разрешает возникшую коллизию, применяя к указанным правоотношениям соответствующие нормы международного права. Более того, в ряде случаев возникшая коллизия может быть устранена судом путем системного толкования закона, сделанного с учетом положений международного права. Именно таким путем, на наш взгляд, должны разрешаться возможные коллизии между конституционными нормами и нормами международного права. Что касается подзаконных нормативных правовых актов, то нельзя исключать их несоответствие (противоречие) положениям международного права. Однако в большинстве случаев такие акты одновременно находятся в противоречии с нормами Конституции РФ и положениями действующих федеральных законов. Поэтому указанное противоречие, как правило, может быть разрешено судом в рамках косвенного контроля путем отказа от применения незаконных нормативных актов и разрешения дела на основании федеральных законов и конституционных норм при учете соответствующих положений международного права. Проверка законности (правомерности) нормативного предписания в порядке косвенного нормоконтроля может осуществляться по инициативе лиц, участвующих в данном деле, а также по инициативе суда. Утверждение заинтересованного лица о незаконности подлежащего применению или примененного нормативного правового акта и необходимости разрешения дела на основе нормативного предписания, обладающего большей юридической силой, является элементом правовой позиции данного лица, одним из средств обоснования его требований и возражений. Законность нормативного правового акта может быть проверена судом в форме косвенного контроля на любой стадии процесса, в том числе в порядке апелляционного, кассационного или надзорного производства. Результаты косвенного нормоконтроля должны быть отражены в мотивировочной части судебного акта. Это касается как случаев, когда Суд не соглашается с утверждением заинтересованного лица о незаконности нормативного правового акта, так и тех случаев, когда Суд признает нормативный правовой акт незаконным и отказывается от его применения по делу. Как уже отмечалось, правовые последствия косвенного нормоконтроля с точки зрения воздействия (влияния) судебного решения на спорный нормативный правовой акт ограничены рамками конкретного дела. Нормативный правовой акт, признанный судом незаконным, утрачивает юридическую силу (регулирующее действие) относительно тех конкретных правоотношений, которые были предметом данного судебного спора. Вывод суда о законности или незаконности спорного нормативного правового акта, содержащийся в мотивировочной части судебного решения, не будет иметь обязательного (преюдициального) значения при применении данного акта к другим правоотношениям при разрешении иных юридических дел, в том числе с участием тех же заинтересованных лиц. Указанный нормативный правовой акт может вновь стать предметом косвенного судебного нормоконтроля в другом судебном деле. Кроме того, данный нормативный правовой акт может быть оспорен в суде в рамках прямого нормоконтроля. Сама по себе дисквалификация нормативного правового акта, проведенная судом в рамках косвенного нормоконтроля, не парализует полностью его регулятивные свойства и тем более не исключает незаконный акт из нормативно-правовой системы. В соответствии с действующим законодательством признание судом нормативного правового акта незаконным и отказ от его применения в конкретном деле прямо не возлагает на нормотворческий орган или должностное лицо юридическую обязанность отменить или изменить незаконный акт и не предусматривает мер правовой ответственности за невыполнение такой обязанности, в том числе на основании п. 2 и 4 ст. 9 и п. 2 ст. 29.1 Федерального закона от 6 октября 1999 г. N 184-ФЗ “Об общих принципах организации законодательных (представительных) исполнительных органов государственной власти в субъектах Российской Федерации”, а также ч. 1 ст. 73 и ч. 1 ст. 74 Федерального закона от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации”. Вместе с тем очевидно, что дисквалификация нормативного правового акта, осуществленная в рамках косвенного нормоконтроля, является важным сигналом, свидетельствующим о наличии определенного противоречия в нормативно-правовой системе и необходимости принятия мер по устранению такого противоречия. Это, в частности, могут быть меры организационно-правового характера, которые направлены, во-первых, на побуждение нормотворческого органа (должностного лица) внести соответствующие коррективы в незаконный акт, а во-вторых, на запуск в отношении данного акта механизма прямого нормоконтроля. В качестве такой меры может выступать обязательное направление судебного решения, которое содержит вывод о незаконности данного нормативного предписания, в адрес нормотворческого органа (должностного лица), его принявшего. В тех случаях, когда Суд отказывается от применения незаконного, по его мнению, нормативного правового акта, противоречащего конституционным положениям или нормам федерального закона и могущего повлечь за собой существенные нарушения прав и свобод граждан (организаций), целесообразно направлять частное определение в адрес властного органа (должностного лица) с предложением устранить установленные судом нарушения законодательства. Наконец, в целях решения вопроса о начале процедуры оспаривания незаконного нормативного предписания в порядке прямого нормоконтроля целесообразно предусмотреть обязательное направление решения суда соответствующим субъектам, обладающим полномочиями по возбуждению данной процедуры в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, в первую очередь в органы прокуратуры. Думается, что названные меры позволят создать необходимые условия для прекращения действия нормативных предписаний, признанных судом при осуществлении косвенного нормоконтроля незаконными, и последующего их устранения из российской нормативно-правовой системы. |
canonlex.com
VES_BELOV_KEROL_13_1 – Стр 47
Если мы не знаем, к компетенции какого суда отнесен вопрос, то прежде чем относить его к компетенции КС, мы должны оценить, в чем же его основное предназначение в этих функциях.
В первую очередь, КС осуществляет применение и охрану Конституции. Белов подчеркивает, речь идет о главных задачах КС, т.е. не о конкретных полномочиях. Например, толкование Конституции может осуществляться и в рамках, собственно, дел о толковании, и в рамках нормоконтроля, но толкование как общая функция КС предполагает отдельное направление его деятельности.
Применение Конституции предполагает, что КС в первую очередь должен обеспечивать применение Конституции в тех случаях, когда Конституция непосредственно регулирует какие-то отношения. В частности, речь может идти о взаимоотношениях между высшими органами государственной власти РФ, когда возникают какие-то споры, дискуссии между высшими органами государственной власти по поводу понимания тех или иных положений Конституции, КС должен в рамках своих полномочий вмешиваться, чтобы обеспечить применение Конституции. Хотя Президент – гарант Конституции, но именно на КС лежит основная функция по охране Конституции, по защите от ее искаженного толкования, искаженного восприятия.
Толкование предполагает, что Конституция есть то, что о ней напишет КС. Именно КС имеет право определять смысл конституционных положений. Истолковывая те или иные нормы Конституции, мы обращались к положениям решений КС, исходя из того, что именно в них мы можем увидеть тот смысл, который из текста нормы нам не всегда очевиден.
КС осуществляет нормоконтроль. Нормоконтроль –функция, связанная с обеспечением внутренней непротиворечивости системы правовых актов. Нормоконтроль может быть абстрактный и конкретный.
Абстрактный предполагается в тех ситуациях, когда речь не идет о применении закона в конкретном деле, вопрос о его конституционности носит абстрактный характер, конкретный нормоконтроль имеет место в том случае, если закон применен, но заявитель, который обращается в КС считает, что применен неправильно, истолкован неверно. За кон не соответствует конституции. Здесь уже вопрос о конституционности рассматривается в контексте того дела, в котором обращается заявитель.
Конституционная жалоба во многом сводится к конкретному нормоконтролю, но цели у них разные. Если цель нормоконтроля – обеспечить внутреннюю непротиворечивость той системы нормативных актов, которая действует в РФ, то конституционная жалоба рассматривается с целью обеспечить защиту прав и свобод человека и гражданина.
Ч
то
же касается полномочий КС, то они
определены в ст.125 Конституции и в ст.3
ФЗК «О КС РФ». Цифры немножко устарели,
но они дают примерное представление о
том общем количестве решений которые
выносит КС.
Всего в компетенцию КС входит 4 основных категории дел:
~ поверка нормативных актов на соответствие Конституции РФ,
~ толкование конституции РФ,
~ разрешение споров о компетенции,
~ заключение о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента РФ в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления.
Последнее полномочие КС никогда не приходилось использовать, споры о компетенции почти никогда не рассматривались. Было вынесено относительно немного, совсем немного тех решений, которые касались абстрактного толкования Конституции, т.е. толкования Конституции в той процедуре, которая законом предусмотрена как толкование Конституции. И вся основная деятельность КС по сути дела сводится к нормоконтролю, причем, внутри нормоконтроля вся основная тяжесть работы КС сосредоточена на конкретном нормоконтроле. Из этих цифр примерно понятно, чем занимается КС. По сути дела он только рассматривает жалобы граждан и юридических лиц. За последние годы не было ни одного обращения, которое дошло до Постановления, обращения со стороны государственных органов, федеральные органы давно уже не обращаются с запросами в КС, а органы власти обращаются редко и часто безуспешно, т.е. КС отказывает в рассмотрение запросов. Соответственно, КС фактически работает на граждан. Он рассматривает исключительно те дела, которые связаны с рассмотрением обращений граждан, что в целом предопределяет и характеристики условий его деятельности, и особенности той практики, которую разрабатывает КС, и особенности процедуры рассмотрения дел в КС.
Мы остановились на полномочиях КС, перечисленных в ст. 3 ФКЗ «О КС РФ», и Белов должен добавить к тому, о чем говорил в прошлый раз – то, что помимо полномочий, перечисленных в законе о КС, есть еще полномочия, которые предусматриваются другими законодательными актами, и в самом главным из них можно считать закон «О референдуме», который предусматривает, что КС рассматривает конституционность того проекта или тех вопросов, которые выносятся на референдум. Собственно, в связи с этим полномочием КС возникает сразу несколько практических и теоретических вопросов, во-первых. могут ли вообще полномочия КС устанавливаться иными НПА, в случае с законом «О референдуме», по крайней мере, закон такого же уровня, закон – ФКЗ, но, при этом, конечно, остается вопрос, можно ли считать исчерпывающим перечисление тех полномочий, которые закреплены в ст. 125 Конституции РФ, или они могу свободно расширяться законодателем? Если могут, то, до каких пределов. И, во-вторых, возникает вопрос о том, в чем такая, во-первых, необходимость и, во-вторых, как именно КС должен проверять вопросы, выносимые на референдум на их соответствие Конституции РФ. Определенный намек на решение второго вопроса дается в самом законе «О референдуме», где запрещается выносить на референдум вопросы, связанные с нарушением и с ограничением прав и свобод человека.
Однако КС будет, рассматривая подобный вопрос, естественно, сталкиваться с той общей проблемой, о которой мы когда-то говорили, несколько раз говорили – проблемой конфликта между двумя основными конституционными принципами: между принципом народного суверенитета и принципом защиты прав и свобод человека и гражданина. КС должен будет каким-то образом искать между ними баланс, потому что и тот, и другой принципы относятся к числу конституционно закрепленных, конституционно гарантированных принципов.
Н
есколько
слов о структуре и механизмах формирования
КС. Белов хочет обратить внимание на
то, что именно эта часть закона на
протяжении последних 10 лет несколько
раз менялась. Затрагивался статус судей,
затрагивались порядок формирования
КС, структура его, если в законе, принятом
в 1994 году, КС состоял из 2 Палат и Пленарного
заседания (считается, что это было
заимствованной идеей из практики ФКС
Германии). На самом деле Палаты КС РФ
несколько отличались. Во-первых, за
Палатами не была жестко закреплена
компетенция, в отличие от Палат ФКСГ.
Во-вторых, эти Палаты могли заседать
вместе, и это был третий состав –
пленарное заседание, чья исключительная
компетенция определялась законом, что
было не похоже на КС ФРГ
В ноябре 2010 года был принят закон, который упразднил Палаты КС и оставил исключительно один состав – пленарное заседание. Собственно, в пояснительной записке к этому проекту объяснялось, что тем самым повысится авторитет решений КС. На самом деле, до 2010 года никто никогда не ставил это как особую проблему, по крайней мере, Белову не доводилось встречать никаких научных и практических дискуссий, относительно того, что, дескать, КС рассматривает дела в Палатах и эти решения менее значимы, менее весомы, чем решения, принимаемые в пленарном заседании.
Закон, правда, не предусматривал пересмотр, пересмотр не допускался – конкретное решение, вынесенное Палатой, считалось решением КС, оно не подлежало обжалованию и пересмотру, но правовая позиция, высказанная в решении, могла впоследствии быть пересмотрена, но только в пленарном заседании. Независимо от того, первоначальное решение высказывал КС в пленарном заседании или в заседании палат, когда изменялась практика, когда пересматривались решения, этот пересмотр должен был осуществлять исключительно КС в полном составе, в пленарном заседании.
Тем не менее, никаких споров, дискуссий относительно того, что решения палат недостаточно авторитетно, никогда не было, и решение, которое было принято законодателем, выглядело несколько странно, насколько знает Белов, сами судьи КС были в некотором недоумении по поводу этого решения, потому что обязанность заседать исключительно в пленарном заседании существенно увеличивает нагрузку на судей, потому что одно и то же дело должно рассматриваться всеми судьями, всеми 19 судьями, тогда как раньше могли отдельным заседанием Палаты (половина состава 9 и 10 судей) рассматривать соответствующие дела.
Кроме того, несколько изменился порядок формирования, но не самого КС, сами судьи (это определено Конституцией) – они назначаются Советом Федерации по представлению Президента, изменился порядок выбора руководства КС. Если изначально судьи сами из своего состава избирали председателя и судью-секретаря, то теперь СФ избирает Председателя и 2 заместителей Председателя КС. Судья-секретарь перестал существовать как должность, соответственно, теперь два заместителя выполняют практически схожие функции, тогда как функции судьи-секретаря несколько отличались от функций заместителя Председателя.
Кроме того, на протяжении этих 10 лет (первые поправки были внесены в 2001 году, вторые – в 2005), несколько поправок касалось статуса судей, в основном, срока полномочий и ограничения предельного возраста пребывания судьи в должности. Срок полномочий, изначально установленный законом в 1994 году, был 12 лет, потом его увеличили до 15, потом его увеличили до пожизненного, т.е. до предельного срока пребывания в должности. Предельный срок в настоящий момент 70 лет, но предельный срок – возраст – не распространяется на Председателя КС. Белову кажется, это выглядит странным, рождаются сильные подозрения, что это сделано под конкретного человека. Так быть не должно, но, тем не менее, это так.
Кроме этих общих вопросов организации, Белов бы еще обратил внимание на Регламент КС, Регламент КС – интересное юридическое явление, потому что его принятие предусмотрено законом о КС, но в законе не определено, какова юридическая сила регламента, какие вопросы он должен регулировать. Регламент, в частности, затрагивает некоторые элементы статуса лиц, участвующих в деле, устанавливает определенные процессуальные права и обязанности. В связи с этим возникает вопрос, насколько это, в принципе, правомерно. Кроме того, Регламент на протяжении многих лет не был официально опубликован. Ситуация изменилась в 2011 году, после того как были внесены существенные изменения в закон о КС – то, что называлось реформой КС, в частности, упразднение палат, после этого Регламент был существенным образом изменен, изложен в новой редакции, уже в новой редакции он был сделан доступным для всех, он был вывешен на сайте КС, включен в правовые базы. В общем, проблема опубликования Регламента, она косвенным образом была снята, но проблема юридической силы регламента остается, и что именно, какое именно значение придавать Регламенту, можно ли Регламент, например, обжаловать с т.з. неправомерного установления прав и обязанностей лиц, участвующих в деле – это вопрос, который остается без ответа. Насколько Белов понимает, судьи склонным считать Регламент техническим документом, не считая, что в нем устанавливаются новые нормы и новые правила. Однако на самом деле это не так, в этом отношении содержание Регламента отличается от тех представлений, которые характеризуют содержание Регламента.
К
онституционный
судебный процесс – это один из видов
судопроизводства. Как мы знаем, в ст.
118 Конституции перечисляются виды
судопроизводств: гражданское, уголовное
административное иконституционное.
Закон о КС регламентирует конституционный
судебный процесс в отношении порядка
рассмотрения дел Конституционным Судом
(далее – КСом).
Конституционный судебный процесс применяется в К(У)СС, где он, в целом, мало отличается от судопроизводства в КС, хотя некоторые отличия в некоторых субъектах есть.
Мы будем говорить о конституционном судопроизводстве, конституционном судебном процессе, КСРФ, т.е. по ФКЗ «О КС РФ». Закон, в общем-то, довольно много внимания уделяет именно процессу, Белов бы сказал, что дельная доля тех норм, которые определят порядок рассмотрения дел КСом, составляет больше половины закона о КС. При этом, закон определяет как общие правила рассмотрения дел, так и особенности рассмотрения дел отдельных категорий. Мы постараемся дать общую характеристику конституционному судебному процессу в КС, но, при этом, мы должны понимать, что процесс в КС не играет столь важной роли, какую процесс играет в других судах. Главным образом причиной этого можно считать то, что решения КС не обжалуются. Т.к. они не обжалуются, то те дефекты, которые они имеют, грубо говоря, они остаются на совести КС. Они не могут быть основанием для пересмотра решения КС, такой процедуры нет. И, как вытекает из принципов Конституции, быть не может в принципе.
Соответственно, судопроизводство – это некая упорядоченность той процедуры, которая имеет место в КС, это не те правовые жесткие требования, которые, с одной стороны, гарантируют права участников процесса, с другой стороны, предопределяют те основания, по которым решение может оспариваться как вынесенное без надлежащих юридических оснований. Конституционный судебный процесс такого значения, такой роли не играет, соответственно, его регулирование далеко не столь строго соблюдается, как соблюдается процесс в других судах. Мы к этому вопросу еще вернемся, просто Белов привете пример, самый яркий пример: закон о КС не предусматривает существования приглашенных участников процесса. Регламент таких участников предусматривает, и в реальности, КС, считая полезным участие в деле любых должностных лиц и государственных органов, может пригласить к рассмотрению дела представителей Минюста, представителей Генеральной прокуратуры, представителей любого Министерства или иного органа государственной власти. Каков статус этих лиц? В общем, в законе, поскольку их статус не определен, в Регламенте они только упоминаются, можно проводить аналогию с другими участниками процесса, но, в любом случае, здесь явно будет отсутствовать та строгость процессуальной формы, которая характерна для рассмотрения дел в других судах.
В этом отношении конституционный судебный процесс, не надо преувеличивать его значение, к тому же, у КС такая широкая свобода усмотрения, настолько широкие возможности по использованию тех или иных материалов, доказательств, аргументов и доводов, он настолько слабо связан той инициативой, которые проявляют стороны, что, в общем-то, процесс как таковой оказывается лишь некими общими ориентирами, на которые должен, в целом, как то смотреть КС, но не обязательно строго им следовать. По крайней мере, практика складывается именно так.
Тем не менее, закон о КС регламентирует порядок рассмотрения дел достаточно подробно. И мы можем увидеть целый ряд особенностей в конституционном судопроизводстве, которые проистекают из закона и которые характеризуют общий порядок рассмотрения дел в КС.
Мы начнем с принципов конституционного судопроизводства. Некоторые из них закреплены в законе, о некоторых имеет смысл говорить больше, о других только в общем виде упомянуть.
То, что касается принципа законности, про него много написано. Одна говорят, какая может быть законность для КС, если КС сам вершит судьбы закона. В отношении процесса – это совершенно странный довод, потому что процесс обязателен для любого суда, в том виде, в котором он закреплен в законе. КС в этом отношении не исключение. Конечно, КС может проверить конституционность собственной процедуры, но надо сказать, что все многочисленные попытки обжаловать в КС закон о КС были безуспешными. Наверное, отчасти потому что КС считает, что он выступит тут судьей в собственном деле, вопрос слишком непосредственно затрагивает сам КС, возможно по каким-то другим причинам, но, в любом случае, закон о КС для КС обязателен. Другое дело, что последствия нарушения закона, в отличие от других судов, для КС фактически отсутствуют, т.е. если процедура была нарушена, то никаких последствий, кроме угрызения совести самих судей, не возникает.
Второй принцип – принцип коллегиальности. В КС не предусмотрено рассмотрение дел или даже каких-то отдельных процессуальных вопросов в индивидуальном порядке. Начиная от принятия обращения к рассмотрению и заканчивая итоговым решением КС, все эти решения (как процессуальные, так и по существу дела) принимаются коллегиально. Причем, сегодня принимаются исключительно пленарным заседанием, т.е. всеми 19 судьями.
Может быть, отчасти, есть одно маленькое исключение – подготовка дела к разбирательству. На стадии подготовки судья-докладчик имеет право в рамках подготовки дела к рассмотрению истребовать доказательства, приглашать тех или иных участников в процесс, в этом отношении он обладает серьезной процессуальной самостоятельностью. Ему не требуется, чтобы вызвать свидетеля или какое-то лицо в процесс, принимать решение в пленарном заседании. Еще определенную роль играет секретариат, но об речь этом позже.
В целом, в отличие от ЕСПЧ, где вопрос о приемлемости жалобы могут рассматривать судьи единолично, в КС такие вопросы рассматриваются исключительно всем составом суда.
Принцип состязательности в конституционном судопроизводстве один из самых спорных и неоднозначных. С одной стороны, он закреплен в законе прямо и непосредственно. Отчасти закрепление этого принципа подчеркивает, что КС именно суд. Его процедура носит судебный характер, сам он относится к судебным органам, соответственно, для него обязательны те принципы, которые Конституция устанавливает в отношении судопроизводства. А состязательность – один из таких принципов. Состязательности не сводится только к наличию сторон и к равноправию сторон в процессе. С наличием сторон в конституционном процессе тоже могут быть проблемы. По крайней мере, есть т.з. о том, что в некоторых видах дел КС, стороны могут отсутствовать, например в делах о толковании Конституции. Белов считает, что это неправильно, Белов полагает, что дело доходит до КС только тогда, когда есть спор относительно содержания Конституции, а раз есть спор, значит, есть те, кто спорят – 2 позиции, 2 т.з., вот нам и стороны в процессе. Однако закон прямо не указывает на то, что такие лица должны быть, в частности, в делах о толкования Конституции, и само наличие сторон уже вызывает сомнения.
То, что касается равноправия, то это никаких сомнений не вызывает.
А еще один элемент состязательности – пассивность суда и необходимость совершения любых процессуальных действий исключительно по инициативе сторон – эта черта в конституционном процессе отсутствует почти совсем. КС в процесс имеет активное положение, т.е. он может, во-первых, самостоятельно добывать доказательства: начиная от принятии решения о необходимости тех или иных доказательств, и заканчивая их добыванием, их истребованием в других государственных органах. КС также не связан аргументами и доводами сторон по существу дела, и в этом есть глубокий теоретический смысл, большая теоретическая подоплека. Поскольку КС рассматривает вопросы, носящие публичный характер, вопросы, которые затрагивают интересы широкого круга граждан, он не может себе позволить ограничиваться лишь теми действиями, которые инициируют сами стороны. В этом случае, если бы он буквально следовал принципу состязательности, то, скажем, недостаточная подготовка или недостаточный профессионализм лиц, участвующих в деле, могло бы приводить к ущемлению прав едва ли не всех граждан РФ, которые страдали бы от недостаточно умелого отстаивания позиции неконституционности закона в КС. Поскольку этого допустить никак нельзя, КС берет на себя, отчасти, функцию дополнения и собственного расследования.
Судьи КС не столь связаны как судьи обычных судов теми процессуальными инициативами, которые выдвигают стороны. Это не мешает сторонам заявлять ходатайство об истребовании каких-то доказательств и представлять свои аргументы, но, в любом случае, КС только этими материалами не ограничивается.
В этом отношении конституционный процесс не имеет вида классического состязательного процесса. У него очень много черт розыскного, следственного процесса, собственно, предопределяется это особенностями тех вопросов, которые рассматриваются в КС.
Вообще в КС, хотя и есть конкретный заявитель, но считается, что речь идет не о правах и обязанностях конкретного заявителя, а о тех правах и обязанностях, которые установлены нормативно, грубо говоря, не о субъективном праве, а об объективном праве. В этом отношении, конечно, то, что состязательность ограничена, выглядит достаточно логично.
Устность в процессе конституционном тоже весьма условна, особенно это касается новой процедуры, введенной законом, принятом в ноябре 2010 года, реформировавшем КС, вступившим в силу в феврале 2001 года. Этот закон предусмотрел новую процедуру – процедура предусмотрена ст. 471. Это процедура письменного судопроизводства.
Предполагается, что если речь идет о применении ранее высказанной правовой позиции КС в новом деле, к новому нормативному акту, то полное слушание дела не требуется. Достаточно письменного разбирательства без приглашения сторон. Естественно, есть обращение в КС, есть отзыв на это обращение органа, издавшего и подписавшего оспариваемый НПА, и всё. Дальше КС сам, без участия сторон, рассматривает эти материалы.
Процедура ст. 471., она рассматривается как исключение из общего правила, считается, что если кто-то из участников процесса возражает против применения этой процедуры, она не может быть применена, любые возражения возвращают рассмотрение дела в обычный порядок. Обычный порядок предполагает, что при рассмотрении дела по существу, стороны приглашаются в судебное заседание, высказывают устно свои позиции, происходит судоговорение, которое и характеризует устность судебного разбирательства.
Есть масса «но», в т.ч. в отношении общей процедуры. Во-первых, эта устность касается далеко не всех стадии процесса. Если в суде общей юрисдикции устность и состязательность предполагаются с самого начала, т.е. с момента обсуждения возможности принятия обращения к рассмотрению, на стадии подготовки дела к разбирательству могут быть т.н. предварительные слушания. То в КС только само уже рассмотрение дела.
Много лет подвергалась критике, подвергается критике та практика, которую КС сформировал давно – практика вынесения Определений, решающих те или иные дела по существу, об этом еще речь впереди.
Эти Определения выносятся без участия сторон, соответственно, поскольку подавляющее большинство дел решается именно Определениями, и в них иногда даже формируются правовые позиции КС, в них иногда даже по сути принимается то решение, которое должно было бы выноситься в форме Постановления и приниматься в устной, гласной процедуре. В общем, фактически можно говорить, что в этой части устность существенным образом ограничена.
Уже непосредственно в самом рассмотрении дела, в самой процедуре, когда речь идет о КС, то устности гораздо меньше, чем в других судах, Если, например, в уголовной процессе считается, что устность требует оглашения всех доказательств, имеющихся в деле, то в конституционном процессе никто ничего подобного не делает. Далеко не все материалы дела оглашаются в заседании. Участники процесса, за ними сохраняется право знакомиться с материалами дела, но той самой устности, которая обеспечивает гарантии ознакомления со всеми материалами, которое обеспечивает представление о доказательной базе со всех сторон, всех участников процесса, этой устности в конституционном судопроизводстве нет.
То, что касается гласности и открытости, то в той же части, в которой речь идет об устности, в той же части можно говорить и о гласности. Потому что письменные документы, частично они доступны на сайте КС, там некоторые обращения даже вывешиваются для всеобщего ознакомления, но закон этого не требует, закон не предполагает гласность и открытость за пределами устной процедуры, которая весьма ограниченно применяется.
Про производство на русском языке Белов не будет говорить.
По поводу непрерывности. Сегодня этот принцип фактически отменен. И юридически тоже. Потому что им пожертвовали в качестве компенсации за ликвидацию Палат КС. Принцип непрерывность предполагает, что суд не может начинать рассмотрение другого дела, пока не рассмотрел предыдущее. Это касается рассмотрения дела в определенном составе КС. До тех пор, пока существовали Палаты КС, КС мог параллельно рассматривать максимум 3 дела: каждая Палата могла рассматривать по 1 делу и пленарное заседание. Только рассмотрев очередное дело, можно было перейти к рассмотрению нового. Ликвидация палат фактически привела бы, если бы не отменили принцип непрерывности, к тому, что КС может рассматривать только одно дело в конкретный момент времени. Законодатель посчитал, что это слишком сильно ограничит, затормозит работу КС, поэтому принцип непрерывности был отменен. Теперь КС может параллельно рассматривать сколько угодно дел. Но, конечно, есть разумные пределы, чтобы сами судьи не путались в делах. Но закон требований непрерывности не устанавливает. В этом отношении, конституционный судебный процесс, который начинал функционировать как обычный процесс, соответствующий тем представлениям о процессе, которые сформировались на базе других видов судопроизводства, теперь стал существенно отличаться.
Как мы видим, с состязательность, и устность, и непрерывность – те принципы, которые характерны для любых видов процесса, но именно в КС они имеют настолько существенную специфику, что во многих случаях оставляют сомнение относительно того, что они вообще существуют. Даже формальное признание, как в случае с принципом состязательности, не означает, что в действительности этот принцип соблюдается
Последний принцип – принцип процессуальной экономии, который нигде нормативно не закреплен, но широко применяется. Его сложно считать в юридическом смысле принципом, однако КС некоторые решения принимает, явно руководствуясь идеей процессуальной экономии. Белов приведет пример, к которому мы потом вернемся – пример рассмотрения конституционности какого-то закона. Допустим, КС рассматривает конституционность закона и видит, что заявитель оспаривает какую-то норму, имеющую определенный нормативный объем, объем нормативного содержания. Заявитель оспаривает часть этого нормативного содержания, и например, та часть, которую оспаривает заявитель – неконституционная. С т.з. возможного подхода, КС мог бы в этом случае признать неконституционной норму в той части, в которой она была оспорена заявителем. Но в этом случае другие части общего нормативного объема остались бы неоцененными с т.з. конституционности, и могло бы появиться новое обращение по поводу уже другой части той же самой статьи, и КС вновь потребовалось бы оценивать ее конституционность уже несколько в ином смысле, в иной части нормативного объема.
studfiles.net
СУДЕБНЫЙ НОРМОКОНТРОЛЬ: ТИХАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ
“ТИХАЯ РЕВОЛЮЦИЯ” В ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ
А. ПАВЛУШИНА
А. Павлушина, кандидат
юридических наук (г. Самара).
Один из
постоянных авторов “Российской юстиции”
известный ученый В. Божьев при
характеристике роли Конституционного Суда
РФ, которую он играет в определении
существа и содержания российского
уголовного процесса, употребил вполне
уместное, на мой взгляд, образное выражение
– “тихая революция”. Имелось в виду, что
“высокий суд предписывает применение не
конституционных правовых норм, а
декларативных конституционных положений
или настолько общих установлений (таковые в
Конституции имеются), которые без норм
отраслевого законодательства не способны к
регулятивным функциям” (Божьев В. “Тихая
революция” Конституционного Суда в
уголовном процессе Российской Федерации //
Российская юстиция. 2000. N 10. С. 9).
Полагаю,
это выражение можно употребить и в
отношении того, что в последнее время
происходит в гражданском процессе. Речь
идет о так называемом “нормоконтроле”.
Следует констатировать, что вопрос о
пределах возможного для судебной власти в
области нормоконтроля не был, к сожалению, с
достаточной ясностью первоначально решен
на принципиальном, конституционном уровне.
И нельзя не согласиться, что дела такого
рода появились в гражданском процессе
“явочным порядком” (Туманова Л. Рассмотрение
судами дел, возникающих из публично –
правовых отношений. Тверь, 1998. С. 84).
Возникла, по существу, парадоксальная
ситуация: дела об оспаривании нормативных
актов в судах общей юрисдикции есть,
рассматриваются ими. Но однозначного
ответа на вопрос – может ли любое лицо,
оспаривая любой нормативный акт,
обратиться в суд согласно ст. 46 Конституции
РФ – ни в законах, ни в постановлениях
Конституционного Суда РФ фактически нет.
Известно, что нормативной основой
существования такого рода дел являются
законы по отдельным вопросам, принятые как
до принятия Конституции РФ, так и после. Это,
например, Федеральный закон “О прокуратуре
Российской Федерации”, Федеральный закон
“Об общих принципах организации
законодательных (представительных) и
исполнительных органов государственной
власти субъектов Российской Федерации”,
Федеральный конституционный закон “О
правительстве Российской Федерации”,
Федеральный конституционный закон “О
военных судах Российской Федерации” и др.
Занятая Конституционным Судом РФ позиция,
суть которой в том, что Конституция РФ не
исключает возможности осуществления
судами общей юрисдикции и арбитражными
судами абстрактного нормоконтроля, и стала
той отправной точкой, с которой началось
хаотичное – не побоюсь этого слова –
вторжение нормоконтроля в правовую систему
России. Общеизвестны положения
Постановлений Конституционного Суда РФ от
16 июня 1998 г., 11 апреля 2000 г., а также
Постановлений Пленума Верховного Суда РФ
от 27 апреля 1993 г., от 21 декабря 1993 г., все
более утверждающих правоприменителя во
мнении, что все суды – и общей юрисдикции, и
арбитражные – наделены таким правом.
Теперь уже невозможно точно ответить на
вопрос, имела ли в виду такие полномочия
официальная доктрина, следовавшая теории о
правовом государстве. Однако можно
утверждать, что право на контроль за
нормативными актами само должно быть
поставлено в жесткие рамки компетенции и
процесса. Очевидно, что позиция
Конституционного Суда относительно того,
что суды общей юрисдикции могут “признавать
недействующим и не подлежащим применению
закон субъекта Федерации, противоречащий
Федеральному закону”, а в отношении других
актов – признавать их “недействительными и
утрачивающими юридическую силу” – это еще
одна попытка упорядочить происходящее. Но
попытка, на мой взгляд, не самая удачная.
Очевидно, что такое терминологическое и
фактическое разнообразие в делах одного, по
существу, рода не оправданно.
Продолжается активная научная дискуссия об
особенностях производства по делам об
оспаривании нормативных актов. При этом с 7
августа 2000 г., когда в ГПК РСФСР были внесены
изменения, определившие, что эти дела – дела
из административных (публичных) отношений
(п. 2 ч. 1 ст. 231 ГПК РСФСР), не подвергается
сомнению, что они и должны рассматриваться
судами общей юрисдикции в порядке
гражданского судопроизводства.
Именно
этот последний тезис вызывает сомнения.
Исходя из названных постановлений
Конституционного Суда РФ теперь можно
сделать вывод: таким делам – быть,
необходимо решить вопрос о том, являются ли
они родными для гражданского процесса или
это инородное, чуждое в него привнесение.
Вполне разделяю мнение судьи
Конституционного Суда Республики Карелия
А. Киннера: “Признавать закон или иной
нормативный акт не соответствующим
требованиям Конституции в процессе
гражданского судопроизводства нельзя, так
как его нормы рассчитаны на разрешение
индивидуального спора” (Киннер А.
Конституционное судопроизводство
нуждается в унификации // Российская
юстиция. 1999. N 8. С. 20).
Видимо, вообще
признание несоответствия любого
нормативного акта “вышестоящему” в
иерархической системе российского
законодательства акту нецелесообразно
осуществлять в рамках гражданского
судопроизводства. А то, что производство по
делам об оспаривании нормативных актов в
отличие от производства по делам из
административных (публичных) отношений не
может осуществляться “по общим правилам
ГПК, с изъятиями, предусмотренными
законодательством” – очевидно. Ведь изъятий
будет больше, чем самих правил. Оспаривание
нормативного акта в порядке так
называемого “абстрактного нормоконтроля”
отличается от гражданско – правового спора,
в процессуальном аспекте, буквально всеми
признаками – нет самого нарушенного права,
нет спора о материальном праве и т.д. При
использовании гражданско – процессуальных
процедур для рассмотрения такого рода дел
гражданский процесс становится нелогичным
и противоречивым, теряет внутреннее
единство.
Каковы противоречия, не
позволяющие, по моему мнению, сохранять в
новом ГПК РФ и, соответственно, в рамках
гражданского процесса дела об оспаривании
нормативных актов?
1. Известно, что с
принятием Конституции РФ 1993 года суды, хотя
и постепенно, перестали применять ст. 25 ГПК
РСФСР, прямо перечислявшую категории дел,
подведомственных судам в порядке
гражданского судопроизводства. Верховный
Суд РФ постоянно ориентировал суды на
необходимость прямого применения ст. 46
Конституции РФ, гарантирующей каждому
защиту его прав и свобод. Однако в
результате сложилась ситуация, при которой
“в суды обрушился поток заявлений… об
оспаривании актов… которые к заявителям не
имеют и не могут иметь никакого отношения…”
(Жуйков В. Проблемы гражданского
процессуального права. М., 2001. С. 84).
И
судебная практика, опять-таки
сориентированная Верховным Судом РФ, пошла
по пути выхода (!) за пределы ст. 129 ГПК РСФСР
и отказа в принятии такого рода заявлений
со ссылками на ст. ст. 3 и 4 ГПК, которые были
истолкованы следующим образом: в суд можно
обращаться за защитой своих прав, свобод и
охраняемых законом интересов. При этом в
принятии заявления в порядке “абстрактного
нормоконтроля” по этой же причине не
откажут никому. Почему названный принцип –
защищай свое право – не действует или
по-другому действует здесь? Если право
гражданина нарушено или оспаривается на
основании акта, который он считает
неконституционным или не соответствующим
вышестоящему акту, то это ситуация
материально – правового спора, который
гражданин всегда вправе перевести в
состояние процессуально – правового спора
путем обращения в суд с иском (заявлением). А
суд в точном соответствии со ст. 120
Конституции вправе не применить
оспариваемый акт и принять решение в
соответствии с “вышестоящим” актом. Это его
конституционная компетенция –
осуществление опосредованного
нормоконтроля через разрешение
конкретного спора. Такой нормоконтроль
соответствует смыслу Конституции и не
вызывает сомнений.
2. Общей нормой
гражданского процесса является правило ст.
ст. 282, 318.1 ГПК РСФСР, предоставляющее право
на обжалование состоявшегося по делу
судебного акта только сторонам и другим
лицам, участвующим в деле. Аксиомой
является и ч. 2 ст. 55 ГПК РСФСР, закрепляющая
преюдициальное значение фактов,
установленных в решении суда, только в
отношении лиц, участвующих в деле. Эти нормы
сохранены и в проектах нового ГПК,
поскольку они разумны, оправданны и
составляют основу гражданского процесса.
Известной и не вызывающей сомнения
аксиомой гражданского процесса была и есть
также невозможность обращения в суд по
спору по тому же предмету и по тем же
основаниям между теми же сторонами, если
ранее состоялось решение суда, разрешившее
этот спор. Все эти нормы неприменимы, а
потому просто отвергнуты Верховным Судом
РФ по делам об оспаривании нормативных
актов. Признавая особенности категории дел,
о которых идет речь, в частности их
публичное значение, хотелось бы определить
проблему следующим образом. Если имеет
место такое количество особенностей,
исключающих применение общих правил
гражданского процессуального права, то,
может быть, это по существу своему уже не
гражданский процесс? Ведь очевидно, что
публичный характер таких дел и публичное
значение решений, вынесенных по ним, делают
нелепыми индивидуальные обращения за
оспариванием нормативных актов.
3.
Налицо явное противоречие между двумя
способами оспаривания нормативного акта,
установившимися в настоящее время.
Известно, что помимо обсуждаемого
“абстрактного нормоконтроля” существует
возможность оспаривания нормативного акта
опосредованно – через спор лица с другими
лицами о защите своих прав. В этом случае в
полном соответствии со ст. 120 Конституции РФ
разрешается коллизия между нормативными
актами, решается вопрос о применении
надлежащей нормы. Как писал В. Жуйков в
названной книге, суд “отказывается” от
применения неконституционной нормы и
разрешает спор о праве. Он отмечает также,
что вопрос о соответствии закона
Конституции или подзаконного акта закону
суд решает только “для данного дела” и в
случае установления такого несоответствия
лишь отказывает в применении закона или
подзаконного акта, но не указывает в
резолютивной части решения о признании его
недействительным и об утрате им
юридической силы. Таким образом, в этом
случае признание невозможности применения
нормативного акта обязательно только для
лиц, участвующих в деле, и не
распространяется на других
правоприменителей. Абстрактный же
нормоконтроль делает решение обязательным
для всех. Эта двусмысленная и необъяснимая
разница в способах обжалования
нормативного акта способна создать
многочисленные разночтения закона.
4.
Нарушает единство и гармонию гражданского
процесса абстрактный нормоконтроль и в
части системы обжалования судебных актов,
состоявшихся по делам с опосредованным
оспариванием нормативного акта.
Складывается парадоксальная ситуация: если
лицу в его конкретном споре отказано в
неприменении акта, противоречащего, по его
мнению, Конституции РФ, то можно помимо
обычных способов обжалования обратиться в
Конституционный Суд. Если же применены
нормативные акты, противоречащие закону, то
оспорить их отдельно от обычной жалобы на
решение, т.е. в порядке абстрактного
нормоконтроля, не представляется
возможным, поскольку в этом случае
применяется по аналогии норма особого (даже
не административного, куда теперь
“приписан” нормоконтроль) производства, в
соответствии с которой и согласно п. п. 10, 11
Постановления Пленума Верховного Суда РФ
от 27 апреля 1993 г., если имеется спор о праве,
то заявление оставляется без рассмотрения
и разъясняется право обратиться в суд в
порядке искового производства. Алогизм и
противоречивость ситуации очевидны.
Какой вывод можно сделать из приведенного
анализа? Налицо полное несоответствие
потребностей процедуры оспаривания
нормативного акта системе правил
гражданского судопроизводства. Думается,
правы те ученые и практики, которые считают,
что оспаривание нормативного акта может
быть отнесено к компетенции лишь узкого
круга субъектов, коими на сегодняшний день
в рамках нашей правовой системы могут
реально выступать только органы
прокуратуры. Это как раз то поле
деятельности, где прокурор, как
единственный универсальный субъект,
выступающий самостоятельно в защиту любого
общественного, публичного интереса, должен
быть востребован.
Если говорить о видах
судопроизводства, то представляется
очевидной невозможность сохранения
абстрактного нормоконтроля в рамках
гражданского судопроизводства. Для
осуществления контроля за содержанием
законодательства специально создано
конституционное судопроизводство. Полагаю,
что наиболее предпочтительным вариантом
было бы осуществление абстрактного
нормоконтроля только специальными судами –
Конституционным Судом РФ и
конституционными (уставными) судами
субъектов Федерации. Подобное мнение уже
высказывалось Г. Гаджиевым и А. Киннером
(Российская юстиция. 1995. N 12. С. 26; Российская
юстиция. 1999. N 8. С. 20). Очевидно, препятствиями
к такому решению являются фактическое
отсутствие конституционных (уставных)
судов в подавляющем большинстве субъектов
Федерации и недостаточность компетенции
всех конституционных судов для подобного
рода деятельности. По существу своему это
особая деятельность. А потому
представляется, что это как раз тот случай,
когда, несмотря на все связанные с этим
сложности, необходимо ставить вопрос об
изменениях Конституции РФ. Должна быть
расширена компетенция Конституционного
Суда РФ в сфере абстрактного нормоконтроля.
Все, что не войдет в его компетенцию, может и
должно быть отнесено к компетенции
конституционных (уставных) судов субъектов
Федерации. В совокупности именно эти суды
могут и должны обслуживать потребности
нормоконтроля.
Очевидная сложность
внесения изменений в Конституцию РФ делает
возможным применение временного
альтернативного варианта решения проблемы,
о котором говорил Председатель Верховного
Суда В. Лебедев, – весь нормоконтроль,
выходящий на сегодняшний день за рамки
исключительной компетенции
Конституционного Суда РФ и конституционных
(уставных) судов субъектов Федерации,
должен быть отнесен к ведению
административных судов (Лебедев В. От идеи
судебного нормоконтроля к
административному судопроизводству //
Российская юстиция. 2000. N 9. С. 3 – 4). Не
является принципиальным, будут ли они
сохранены в системе судов общей юрисдикции
и отнесены к ведению Верховного Суда РФ или
составят самостоятельную судебную
структуру. Важно, что пора уже создать
систему административного
судопроизводства, предусмотренную
российской Конституцией. Она в гораздо
большей мере, нежели гражданское
судопроизводство, будет отвечать
процессуальным потребностям дел о
нормоконтроле. Хотелось бы только
подчеркнуть, что любой административный
спор – это ситуация защиты конкретного
права. Исходя из этого абстрактный
нормоконтроль в чистом виде по существу
чужд и этому виду судопроизводства. А
потому предпочтительным представляется
первый вариант. Конституционное
судопроизводство с точки зрения процедуры
наиболее приспособлено к потребностям
абстрактного нормоконтроля.
ССЫЛКИ НА
ПРАВОВЫЕ АКТЫ
ПРАВА ЛИЧНОСТИ – НОВЫЙ ПРИОРИТЕТ УГОЛОВНО – ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ »
Комментарии к законам »
www.lawmix.ru