| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 2011 – 2018 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
www.rulit.me
Арендт Х. Между прошлым и будущим
|
Краткий отрывок из начала книги (машинное распознавание)
МЕЖДУПРОШЛЫМ
И БУДУЩИМ
Hannah Arendt
Between
Past and Future
Eight exercises in
political thought
VIKING
Ханна Арендт
Между
прошлым
и будущим
Восемь упражнений
в политической мысли
Перевод с английского и немецкого
Даниила Аронсона
ИЗДАТЕЛЬСТВО ИНСТИТУТА ГАЙДАРА
МОСКВА · 2014
ББК 87.3(0)
А80
Арендт, X.
А80 Между прошлым и будущим. Восемь упражнений
в политической мысли [Текст] / пер. с англ. и нем.
Д.Аронсона. М.: Изд-во Института Гайдара, 2014.— 4*6 с·
ISBN 978-5-93255-385-5
В сборник вошли философские эссе, написанные в 5°”е
и бое годы XX века. Арендт рассуждает о роли, которую
понятия «традиции», «религии» и «авторитета» игра-
ли в политическом и историческом самовосприятии ев-
ропейцев со времен Древнего Рима. Констатируя распад
того единства, которое эти понятия образовывали вплоть
до Нового времени, Арендт исследует последствия этого
распада для разных областей человеческой жизни — вос-
питания, политики, культуры. Свои эссе Арендт препод-
пытки научиться мыслить в мире, в котором традицион-
ные понятия и представления больше не могут служить
нам опорой.
УДК 329.18
ББК 87.3(0)
Copyright © Hannah Arendt, 1954? 195^5
1958, i960,1961,1963,1967′ Х9б8
© Издательство Института Гайдара, 2014
Все права сохранены, включая право на полное или ча-
стичное воспроизведение в любом виде. Настоящее изда-
ние выпущено по соглашению с Viking, членом Penguin
Group (USA) Inc.
ISBN 978-5-93255-385-5
Содержание
Предисловие · g
Традиция и Новое время · 28
Понятие истории · во,
Что такое авторитет · 138
Что такое свобода · 217
Кризис в воспитании · 259
Кризис в культуре · 291
Истина и политика·334
Покорение космоса и статус
человека · 39°
Генриху,
после двадцати пяти лет
Предисловие:
Брешь между прошлым
и будущим
NOTRE heritagen’est preceded’aucun testament («Наше
наследство досталось нам без завещания») —
возможно, страннейший из всех странных своей
отрывочностью афоризмов, в которые француз-
ский поэт и писатель Рене Шар уместил суть того,
что четыре года в resistance стали означать для це-
лого поколения европейских писателей и литера-
торов1. С разгромом Франции, ставшим для них
полной неожиданностью, политическая сцена их
страны внезапно опустела: ее оставили шутам-ма-
рионеткам и дуракам; и те, само собой никогда
не участвовавшие в официальных делах Третьей
республики, заполнили ее, словно втянутые вакуу-
мом. Таким образом, без всякого предостережения
и, вероятно, вопреки своим сознательным наклон-
ностям, они волей-неволей образовали такое пуб-
личное пространство, где — без каких-либо бюро-
кратических принадлежностей и втайне от друзей
и врагов — все, что имело отношение к делам стра-
ны, выполнялось с помощью слова и дела.
ι. Эту и последующие цитаты см. в: Char R. Feuillets d’Hypnos,
Paris, 1946. Эти афоризмы, написанные в 1943 и *944 ΓΓ·>
в последние годы Сопротивления, и опубликованные
в Collection Espoir под редакцией Альберта Камю, вышли
на английском языке вместе с более поздними веща-
ми под заголовком Hypnos Waking; Poems and Prose. (New
York, 1956).
9
МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ
Долго это не продолжалось. Их освободили от
того, что они с самого начала считали «бременем»,
и вернули к их личным делам (которые, как они те-
перь знали, невесомы, поскольку ни к чему не отно-
сятся), снова отделенным от «мира действительно-
сти» с помощью epaisseur triste, «печальной непрони-
цаемости» частной жизни, сосредоточенной лишь
вокруг себя самой. А если они отказывались «воз-
вратиться к тому, с чего начинали,— к своему само-
му жалкому образу жизни», то им оставалось лишь
вернуться к старой бессодержательной схватке
конфликтующих идеологий, которая после побе-
ды над общим врагом снова охватила политиче-
скую арену, расколола прежних товарищей по ору-
жию на бесчисленные клики (даже не на фракции)
и втянула их в бесконечные полемики и интриги
газетной войны. Случилось то, что Шар предви-
дел, ясно предчувствовал еще тогда, когда продол-
жалась настоящая война: «Я знаю, что, если выжи-
ву, мне придется расстаться с ароматом этих самых
важных лет, отпустить (но не растоптать) свое со-
кровище». Они лишились своего сокровища.
Что это было за сокровище? Похоже, в их соб-
ственном понимании оно состояло как бы из двух
взаимосвязанных частей: они обнаружили, что тот,
кто «присоединялся к Сопротивлению, находил
себя», что для него заканчивались «искания [себя],
без всякого покровительства и от одной только не-
удовлетворенности», что он переставал подозре-
вать себя в «неискренности», в том, что он «брюзг-
ливый и подозрительный актер жизни», что он
мог позволить себе «обнажиться». Именно наги-
ми, лишенными всех масок,—как тех, которыми
общество наделяет своих членов, так и тех, кото-
рые создает для себя сам индивид, реагируя на об-
щество,—их впервые в жизни неожиданно посе-
ю
ПРЕДИСЛОВИЕ
тил призрак свободы. Разумеется, не потому, что
они боролись против тирании и еще более страш-
ных вещей (то же самое можно сказать про каждо-
го солдата союзных войск), а потому, что они «бро-
сили вызов», взяли инициативу в свои руки и тем
самым, сами того не зная и не замечая, начали со-
здавать между собой то публичное пространство,
где свобода могла быть явлена. «Свобода пригла-
шена к каждой нашей совместной трапезе. Кресло
пустует, но место накрыто».
Участники европейского Сопротивления — не
первые и не последние, кто потерял свое сокро-
вище. Историю революций (в которой, что каса-
ется политики, раскрывается самая суть истории
о Новом времени), начиная с лета 1776-го в Фи-
ладельфии и лета 1789-го в Париже и заканчивая
осенью 1956-го в Будапеште, можно иносказатель-
но представить в виде рассказа о древнем сокро-
вище, которое вдруг появляется при самых разно-
образных обстоятельствах, а потом при столь же
загадочных обстоятельствах снова исчезает слов-
но фата-моргана. Конечно, есть много веских при-
чин считать, что это сокровище всегда было мира-
жом, а не реальностью и что мы имеем здесь дело
не с чем-то материальным, а с призраком (одна
из самых веских причин — тот факт, что это сокро-
вище до сих пор так и не получило названия). Су-
ществует ли нечто, не в открытом космосе, а в на-
шем мире, среди человеческих дел, если у него нет
даже названия? Единороги и сказочные принцес-
сы и то кажутся более реальными, чем потерян-
ное сокровище революций. И тем не менее если
мы обратим взоры к началу этой эпохи, а особен-
но к предшествовавшим ей десятилетиям, то мо-
жем увидеть, что в XVIII веке по обе стороны Ат-
лантики у этого сокровища было название —давно
11
МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ
уже забытое и, возникает искушение сказать, утра-
ченное еще до того, как исчезло само сокровище.
В Америке оно называлось «публичное счастье»,
и это выражение с его коннотациями «добродете-
ли» и «славы» мы едва ли понимаем лучше, чем
французский аналог, «публичную свободу». Труд-
ность для нас в том, что в обоих случаях ударение
падало на слово «публичный».
Как бы то ни было, именно безымянность это-
го сокровища имеет в виду поэт, когда говорит,
что наше наследство досталось нам без завеща-
ния. Завещание, сообщая наследнику, что будет его
по праву, передает прошлое имущество будуще-
му. Без завещания или, расшифруем метафору, без
традиции (которая выбирает и называет, переда-
ет через поколения и сохраняет, указывает, где со-
кровища и какова их ценность) нет, по-видимому,
никакой основанной на вручении преемственности
во времени, и, следовательно, с точки зрения чело-
века, нет ни прошлого, ни будущего, а только веч-
но меняющийся мир и круговой жизненный цикл
обитающих в нем созданий. Таким образом, сокро-
вище было потеряно не из-за исторических обстоя-
тельств или неблагоприятной действительности,
а потому что никакая традиция не предвосхитила
его появление, или его действительность, и ника-
кое завещание не вручило его будущему. Во всяком
случае, эта потеря, которая, быть может, и стала
неизбежной в силу политической действительно-
сти, была довершена забвением, провалами в памя-
ти, постигшими не только наследников, но и дей-
ствующих лиц, свидетелей, тех, у кого сокровище
на краткий миг оказалось в ладонях рук, коро-
че, самих живших тогда. Ведь память, которая яв-
ляется лишь одним из модусов мышления (хотя
и одним из самых важных), беспомощна вне како-
го-то уже сформированного контекста, а человече-
ский ум только в редчайших случаях способен по-
мнить нечто, совсем ни с чем не связанное. Таким
образом, первыми, кто не сумел запомнить, на что
походило это сокровище, были именно те, кто об-
ладал им и нашел его настолько странным, что
даже не знал, как его назвать. Тогда их это не бес-
покоило; пусть они и не знали своего сокровища,
они достаточно хорошо знали смысл того, что де-
лали, и знали, что он не сводится к тому, победят
они или потерпят поражение: «Действие, имею-
щее смысл для живых, имеет ценность только для
дуют его и ставят под вопрос». Трагедия началась
не тогда, когда освобождение страны в целом уни-
чтожило, почти автоматически, маленькие скры-
тые островки свободы, которые в любом случае
были обречены, а когда не нашлось ума, который
унаследовал бы и ставил под вопрос, помнил бы
и размышлял. Суть в том, что «завершение», ко-
торое, вообще говоря, каждое разыгрывающее-
ся событие должно получить в умах тех, кто бу-
дет потом рассказывать его историю и передавать
его смысл, ускользнуло от них. Акт не получил
завершения в мышлении, не был схвачен в вос-
поминании, а потому, когда все кончилось, про-
было рассказывать.
В этой ситуации нет ничего абсолютно ново-
го. Нам слишком хорошо знакомы периодически
повторяющиеся вспышки неистовой озлобленно-
сти на разум, мышление и рациональное рассу-
ждение. Такова естественная реакция людей, ко-
торые на собственном опыте знают, что мысль
и действительность разошлись путями, что дей-
ствительность стала непроницаемой для света
МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ
мысли, а мысль, больше не привязанная к проис-
ходящему подобно тому, как окружность привя-
зана к своему центру, зачастую либо становится
совсем бессмысленной, либо начинает пережевы-
ленному не относящиеся. Даже предвидение этого
тяжелого положения стало к настоящему момен-
ту чем-то хорошо знакомым. Когда Токвиль вер-
нулся из Нового Света, который он сумел описать
и подвергнуть анализу настолько блестяще, что
его работа осталась классикой и пережила более
века радикальных перемен, он вполне осознавал,
что и от него ускользнуло то, что Шар позже на-
звал «завершением» акта и события. Цитата Шара:
«Наше наследство досталось нам без завещания» —
звучит словно вариация слов Токвиля: «Прошлое
не озаряет светом будущее, и ум человека бредет
во тьме»2. И все-таки единственное точное описа-
содержится в одной из тех притч Кафки, кото-
рые — и это, возможно, уникальное в литературе
явление —суть настоящие παραβολαι, падающие па-
раллельно происходящему и вокруг него как лучи
света, которые, однако, не освящают его внешний
облик, а подобно рентгеновским лучам обнажают
2. Цитата из последней главы «Дем
freedocs.xyz
Против «террористической гипотезы» о человеке: лейтмотив философии Ханны Арендт
1. Ключевая проблема
Возможность нетоталитарного мира зависит от того, удается ли опровергнуть бесчеловечную гипотезу о человеке. Только тогда получится, вопреки всем экспериментам над ней, найти корень настоящей природы и свободы человека. Такова центральная проблема практической философии Ханны Арендт, которая в формулировке Поля Рикёра звучит так: «…какие барьеры и какие ресурсы противопоставляет положение человека террористической гипотезе о безграничной пластичности человека-массы, которой тоталитарная система подменяет человека, занимающего определенное положение и относящегося к определенной прослойке» [1]. Сопротивление «террористической гипотезе» о человеке — сквозной лейтмотив философии Ханны Арендт.
Траектория достижений Ханны Арендт (1906–1975) на фоне философской мысли XX века довольно необычна: от «Истоков тоталитаризма» через дебри войны и политики она прокладывает путь к фундаментальной философии человека («Положение человека») и затем выходит к осмыслению истории («Между прошлым и будущим») [2]. На разных этапах этой спирали Х. Арендт шаг за шагом развертывает анализ тоталитарных попыток контролировать человека средствами идеологии и террора. Тоталитарная система делает «лишней» человека и его личностные проявления; санкцию на это дает идеологическая система, блокирующая понятия личности.
Что может этим системам практики и теории противопоставить практическая философия? Этот вопрос — причем по эту сторону тоталитарного опыта — отныне становится неустранимым горизонтом философской мысли.
2. Школа Ханны Арендт
Монументальный труд Х. Арендт «Истоки тоталитаризма» (1951) положил начало целому массиву литературы, составившей за минувшие полвека обширный «тоталитарный нарратив». Определения и темы этого направления берут начало в «Истоках тоталитаризма» в том типологическом смысле, в котором «утопический нарратив» производен от «Утопии» Томаса Мора.
При всей дистанции, отделяющей нас от этих двух книг, мы уже можем провести аналогию их «порождающей», генеративной способности. Предел этой структурной аналогии определяет очевидный содержательный контраст между утопическим «позитивом» и тоталитарным «негативом». Их связь отмечена пересечением антиутопического вектора с антитоталитарным.
После распада СССР «тоталитарный нарратив» на Западе пополнился большим количеством изданий: «Советская трагедия» Мартина Малиа [3], «Марксизм и прыжок в царство свободы» Анджея Валицкого [4], «Прошлое одной иллюзии» Франсуа Фюре [5], «Черная книга коммунизма» [6] и др., в которых, так или иначе, обсуждаются основные положения «Истоков тоталитаризма».
Анджей Валицкий так пишет о генеалогии своих идей: «…крупнейший теоретик тоталитаризма Ханна Арендт стала одновременно автором термина “детоталитаризация”. То есть она утверждала, что советский тоталитаризм не пережил смерти Сталина, хрущевская “оттепель” была не только политическим кризисом переходного времени, но и началом “аутентичного, хотя и совсем не однозначного процесса детоталитаризации”, и что Советский Союз шестидесятых годов “нельзя уже называть тоталитарным государством в строгом смысле этого понятия”» [7].
Отдав должное Xанне Арендт как крупнейшему философском критику тоталитарной системы, А. Валицкий подчеркивает приоритет ее школы: «…то, что из всех конкурирующих школ советологии “тоталитарная школа” внесла самый существенный вклад в выяснение трагических последствий “прыжка в царство свободы”, — несомненный факт» [8]. Но значение автора «Истоков тоталитаризма» не сводится только к заслугам основательницы «тоталитарной школы». Что отличает позицию X. Арендт от позднейших исследователей последствий «скачка» человечества в царство свободы?
3. Отличие: тема «нового рождения»
В отличие от большинства работ, пополнивших «тоталитарный нарратив» в конце XX века, Х. Арендт не ограничила поле описания социально-политическим измерением. Главное направление ее анализа — антропологическое.
Подытоживая «наследство беззакония», Арендт пишет: «Конкретное бытие отдельной личности, увиденное на фоне фиктивной реальности общего и универсального, скукоживается в ничтожно малую величину или тонет в потоке динамичного движения самого общего. В таком потоке различие между целями и средствами исчезает вместе с личностью, а результатом оказывается чудовищная безнравственность идеологической политики» [9]. Превращение в «ничтожно малую величину» конкретного бытия человека — не побочный результат идеократии, а ее основная отправная точка.
Опровержению этой первой аксиомы нечеловеческих систем Х. Арендт посвятит все свои последующие книги. Но эта основная тема, отчетливо очерченная уже в последних словах ее «Истоков тоталитаризма»: «Начинание, прежде чем станет историческим событием, является высшей способностью человека; в политическом смысле оно тождественно человеческой свободе. Initium ut esset homo creatus est — “Человек создан, чтобы было некое начало”, — сказал Августин [10]. Такое начало производится каждым новым рождением (new birth), оно действительно — в каждом человеке» [11].
Этот итоговый тезис удивляет и продолжает удивлять многих читателей антитоталитарной эпопеи Арендт. Он появляется неожиданно. Он не подготовлен пространным массивом предыдущего текста, но, скорее, отталкивается, контрастирует, бросает вызов пессимизму детально описанной «антропологической катастрофы» XX века.
Что стоит за этим вызовом и контрастом? Парадокс, к которому мы привлекаем внимание читателя, зовет перечитать «Истоки тоталитаризма». Вдумчивое переосмысление книги Ханны Арендт — шанс для новых посттоталитарных поколений. Важно проследить и в других местах ткани рассуждений нить, которую мыслитель вручает читателю: «Позитивные законы конституционного управления предназначены для обозначения границ и налаживания каналов связи между людьми, обществу которых постоянно угрожают новые люди, рождающиеся в ней. С каждым новым рождением в свет приходит новое начало и постоянно возникает новый мир» (выделено мной. — К.С.) [12].
4. Vita activa — vita nova
Какое значение для всех последующих событий, согласно Х. Арендт, имеет начало жизни человека, его «новое рождение»? Каждый поступок человека, вся его деятельная жизнь — vita activa — это «ответ на акт рождения». Такова подспудная интуиция книги Х. Арендт «Vita activa…» [13]. И в работе «О насилии» мы читаем: «С точки зрения философии действие представляет ответ человека на сам факт его рождения» [14]. Таким образом, вся практическая философия Арендт ставится под знак «нового рождения» — классическую дантовскую тему vita nova.
Но парадокс мысли Х. Арендт — возможно, ключевой парадокс всей ее философии человека — состоит в том, что тема vita nova так и остается скрытым источником ее мысли, ее «сокровенным сокровищем», началом и концом. Темой Августина о создании человека завершаются «Истоки тоталитаризма», но вместо прямой эксплицитной разработки этой темы, вместо книги «Vita nova», Арендт пишет книгу «Vita activa», где мотив «нового рождения» — скорее, между строк, чем в основном тексте… [15]
Глубина этого парадокса раскрывается перед нами в книге «Между прошлым и будущим»: «Участники европейского Сопротивления не были ни первыми, ни последними из тех, кто потерял свое сокровище. Историю революций — с лета 1776 года в Филадельфии и лета 1789 года в Париже и до осени 1956 года в Будапеште, которая в плане политики отражает существенные события новейшей эпохи, — можно было бы рассказать в аллегорической форме как сказку о древнем сокровище, которое внезапно и неожиданно появляется и снова исчезает при всевозможных загадочных обстоятельствах. Существует, конечно, много оправданных причин полагать, что это сокровище никогда не было реальностью, а лишь миражом, что мы имеем здесь дело не с чем-то субстанциальным, а с призраком, и главным аргументом в пользу этого предположения будет тот факт, что это сокровище до сих пор остается безымянным. А может ли существовать нечто, не в космическом пространстве, а в нашем мире земных человеческих дел, что не имеет даже имени?» [16] В терминах цитируемой работы нашу гипотезу о ключевом парадоксе мысли X. Арендт сформулируем в виде вопроса: можно ли считать новую жизнь — vita nova — забытым именем того «потерянного сокровища», с которым связаны «Существенные события новейшей эпохи» (от американской и французской революций в XVIII веке до европейского Сопротивления в XX веке)?
Оксфордская «Энциклопедия политической мысли» подчеркивает важность этой концепции Ханны Арендт: «В противовес широко распространенной в то время концепции, согласно которой любая политика оценивается уровнем повышения жизненного уровня, Арендт не раз отстаивает то, что она называет “утраченным сокровищем” революционной традиции, который возникал в побежденных революциях, а после забывался, — так называемое “гражданское счастье” оказывается включено в свободную политическую деятельность наравне со своими спутниками» [17]. Эммануэль Левинас определял это «утраченное сокровище» как этико-экзистенциальное пространство «между нами» [18].
5. К переосмыслению европейского Сопротивления
«Укоренение» Симоны Вейль и «Истоки тоталитаризма» Ханны Арендт — две выдающиеся книги, которые нужно считать вехами философской истории европейского Сопротивления, его экзистенциальным обоснованием и вкладом в него не в меньшей мере, чем философским анализом [19].
Поль Рикёр развивает главный тезис Ханны Арендт: «Возможность существования мира нетоталитарного следует искать в ресурсах сопротивления и возрождения, которые содержат в себе положение человека, human conditon. Поль Рикёр справедливо определяет как «книгу сопротивления» не только «Истоки тоталитаризма», но и последующие труды Х. Арендт по философской антропологии: «Соотношение между “Положением человека” и “Истоками тоталитаризма” стало следствием обратной постановки вопроса, затронутого тоталитаризмом; если гипотеза “все возможно” ведет к тотальному разрушению, то какие барьеры и какие ресурсы противопоставляет положение человека (human conditon) этой террористической гипотезе? Итак, “Положение человека” следует читать как книгу сопротивления и восстановления» (выделено мной. — К.С.) [20]. Книга «Между прошлым и будущим» также, думается, значительно расширяет область анализа «основания его восстановления». Так почему же такой анализ не происходит под сенью того, что мы назвали «тоталитарным нарративом»?
С чего начинается философия сопротивления «тирании и вещам, похуже тирании»? Куда ведет волнующая мысль о потерянном «сокровище» движения Сопротивления, о разрыве между уровнем практики конкретных участников тех событий и уровнем осмысления событий европейского Сопротивления? Забвение их — жестокая плата за недостаток понимания и осмысления, а также свободы понять, описать и претворить в «запечатленное и нетленное» [21]. Но Рикёр выражает надежду: «Если близкое — это забытое, то есть такие побуждающие обстоятельства, когда забытое становится близким…» [22].
В рамках этого краткого текста я попытался лишь в контексте практической философии Х. Арендт поднять вопрос о парадоксе взаимосвязи vita activa — vita nova. Прояснению их может способствовать широкое обсуждение книг Ханны Арендт «Источники тоталитаризма» и «Между прошлым и будущим», «Vita activa», а также «Люди в темные времена» [23].
Примечания
↑1. Три статьи про Ханну Арендт открывают книгу: Ricoeur P. Lectures 1, Autour du politique / De la philosophie au politique (1987) / Pouvoir et violence (1989) / Préface à Condition de l’homme moderne (1983). Ср.: Рікер П.Навколо політики. К.: Дух і літера, 1995. С. 9–66.
↑2. Там же. С. 10.
↑3. Malia M. The Soviet Tragedy. A History of Socialism inRussia, 1917–1991. The Free Press, 1994.
↑4. Walicki A.Marxism and the Leap to theKingdom ofFreedom. The Rise and Fall of the Communist Utopia. The Board of Trustees of theLelandStanfordJuniorUniversity, 1995.
↑5. Furet F.Le passe d’une illusion / Ed. R. Laffont.S.A. —Paris, 1995.
↑6. Коммунизм, террор, человек. Дискуссионные статьи на тему «Черной книги коммунизма» / Сост. С. Кройцбергер, И. Маннтойфель, А. Штейнингер, Ю. Унзер / Пер. с нем. К.: Оптима, 2001. 195 с.
↑7. Валіцький А.Марксизм і стрибок у царство свободи. Історія комуністичної утопії. К.: Всесвіт, 1999. С. 454.
↑8. Там же. С. 455.
↑9. Arendt H.The Origins of Totalitarianism. N.Y.: A Harvest Book, 1979. P. 479. Укр. пер. опубликован издательством «Дух і літера» в 2002 году.
↑10. Augustinus Aurelius. De Civitate Dei. 12. 20.
↑11. Арендт Х. Джерела тоталiтаризму. К.: Дух і літера, 2002. С. 532–533.
↑12. Там же. С. 518.
↑13. Арендт Х. Vita active, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейа, 2000. Перевод с немецкого и английского В.В. Бибихина.
↑14. Арендт Х. Про владу і насильство // Цит. за: Рікер П. Навколо політики. С. 24.
↑15. См. укр. пер.: Арендт Х. Становище людини. Львів: Літопис, 1999.
↑16. Arendt H. Between Past and Future. N.Y.: Viking Press, 1968. Укр. пер. опубликован изд-вом «Дух і літера».
↑17. Енциклопедiя полiтичноï думки / Пер. з англ. К.: Дух i лiтера, 2000. С. 22.
↑18. Левiнас Е. Мiж нами. Дослiдження думки-про-iншого. К.: Дух i лiтера; Задруга, 1999.
↑19. Сравнительное изучение этих трудов — дополнительный импульс для более глубокого осмысления различных форм сопротивления в СССР. См.: Сигов К.Б. Иная сила иной правды // Вейль С. Укоренение. Письмо клирику. К.: Дух i лiтера, 2000.
↑20. Рікер П. Ук. соч. С. 49–50.
↑21. Коцюбинська М. Зафіксоване і нетлінне. К.: Дух і літера, 2001.
↑22. Рікер П. Ук. соч. С. 27.
↑23. Наряду с цитированными работами П. Рикёра из книг о Ханне Арендт следует отметить: Canovan M. The Political Thought of Hannah Arendt. L.: Dent, 1974; Kateb G. Hannah Arendt: Politics, Conscience, Evil. Oxford: Martin Robertson, 1984; Parekh B. Hannah Arendt and the Search for a New Political Philosophy. L.: Macmillan, 1981; Young-Bruehl E. Hannah Arendt: For Love of the World.New Haven,Conn.:YaleUniversity Press, 1982.
gefter.ru
Метод Арендт и Маркс | Рабкор.ру
Ханна Арендт
Послевоенный период в истории западной политической мысли был ознаменован не только полузабытым состоянием нормативной политической теории, но и удивительными метаморфозами внутри нее самой. Безусловно, тоталитаризм начала века и Вторая мировая война не могли не сказаться на ключевых критических направлениях политической мысли, что проявилось не только в обновлении старых школ с символической приставкой «нео» (среди которых неоконсерватизм Л. Штрауса и К. Шмитта, а также неомарксизм, успевший проявить себя еще до войны), но и появлением совершенно новых направлений критической мысли, которые все же претендовали на некий исторический background (кроме феминизма), среди которых были коммунитаризм и гражданский республиканизм. Хотя современные представители гражданско-республиканского направления критической мысли, такие как К. Скиннер, находят истоки своего учения в трудах Н. Макиавелли и Аристотеля, тем не менее было бы несправедливо не замечать тот вклад в «возрождение» (а, на мой взгляд, рождение) республиканизма, который внесла Ханна Арендт.
Если грубо обобщить, то можно сказать, что одной из основных задач своего творчества она ставила обоснование идеала античного полиса в сегодняшних реалиях в противовес тоталитаризму. У нее полис и тоталитаризм предстают как две крайности: политика и аполитичность, общение и молчание соответственно. Среди ее аргументационных рядов в таких трудах, как «О революции» и «Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли» встречается любопытный способ обоснования своих идей и представлений.
Этот способ заключается в особом методе анализа политических идей и трудов философов и теоретиков. В отличие от Л. Штрауса, который представляет в своем методе труды в основном античных философов как вещи в себе, у Арендт философские представления — это вещи для нас. Главным теоретиком, к которому Арендт применяет свой метод, является К. Маркс, и вообще сложно не заметить особую потребность Арендт включить философа в нить своих аргументационных рядов. Нельзя сказать, что Арендт была поклонницей творчества К. Маркса, однако то, с какой аккуратностью и почтением она пытается критиковать теоретика, не может не вызвать улыбку умиления у читающих ее левых. Чтобы было ясно, в каком ключе Арендт применяет к Макрсу свой метод, я приведу фрагмент из не самого знаменитого, но одного из основополагающих, на мой взгляд, трудов Арендт «Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли»:
«…положения <об отмирании государства и обобществлении человечества> не только являются предсказаниями, но и выражают марксовский идеал наилучшего общества. В этом смысле они не утопичны; скорее, в них просто воспроизводится политическая обстановка того же самого афинского города-государства, который был моделью опыта Платона и Аристотеля…»[1].
Приведенный фрагмент, на мой взгляд, наилучшим образом демонстрирует суть метода Арендт в вопросе анализа политических теоретиков. Понятно, что Арендт не может взять реальное историческое явление за основу своего учения, поскольку она, как и Маркс, основывает его лишь на тех свидетельствах, которые нам оставил Аристотель.
Поэтому, как мне кажется, по отношению к Арендт будет справедливо, если я обращусь к тому труду Маркса, в котором он в силу специфики текста и относительно раннего времени его написания вынужден обращаться к тому же идеалу, к которому обращается Арендт. Речь идет об очень многогранном и богатом на истоки основных идей Маркса труде «К критике гегелевской философии права», в котором он в том числе в двух-трех абзацах вспоминает про античный полис в контексте вопроса о формах правления. Так он замечает:
«…res publica является действительно частным делом граждан, действительным содержанием их деятельности, частный же человек есть раб; здесь политическое государство как таковое является подлинным единственным содержанием жизни и воли граждан»[2].
Действительно, Маркс указывает, что древний вариант республики как демократии свободы более предпочтителен, чем, например, средневековый вариант демократии несвободы, когда политическое государство тесно связано с частной сферой жизни человека. Однако и ту, и другую демократии связывает важный момент, который Ханна Арендт так или иначе упускает: частная сфера в обоих случаях – сфера рабства. Если человек не имеет возможности проявиться и попасть в публичную сферу, то он превращается в раба. В этом смысле Средние века отличаются от Древней Греции лишь количеством людей, допущенных к отправлению публичной власти. Однако для Маркса res publica – субстанциальное единство государства и народа, поскольку частный человек – раб, соответственно, не народ. В этом единстве материальное государство и политическое государство совпадают. С периода Нового времени материальное государство становится все шире, а политическое – все уже. Отсюда отчуждение народа от политического: в данной работе Маркс еще не апеллирует к классам, поэтому в этом смысле обоснование отчуждения кажется слабым. Тем не менее материальное государство, как концепт, помогает Марксу показать, что res publica, которую воспевает Арендт, вряд ли осуществима. Ее же современные проявления – не более чем отрицание существующего отчуждения.
Что касается идеала Маркса как переформулированного античного представления об идеальном полисе, то можно сказать, что для теоретика вряд ли было приемлемым видеть в своем идеале возможность для человека выпасть из публичного пространства. Таким образом, если рассуждать в ключе, в котором рассуждает Арендт, здесь может быть два взгляда на то, каким образом может быть осуществлен вход/выход в/из публичного пространства в идеале Маркса: либо не будет вообще никакой потребности выхода из публичного пространства, а, значит, и такой возможности, либо выход и вход в него будет безболезненным, а само же публичное пространство в таком случае было бы уделом платоновских философов.
Таким образом, аристотелевский идеал в полной своей мере вряд ли мог стать тем концептом, обоснованию которого могли бы быть посвящены марксовы основополагающие труды. Безусловно, идея свободы и справедливости – это то, что остается, если рафинировать аристотелизм от рабства и ксенофобии. Тогда, конечно, это роднит теории Маркса и Аристотеля, как и теории Вольтера, Руссо, Канта. Поэтому при всем очаровании Арендт, ее представлений и аргументации ее метод анализа Маркса предстает довольно нечутким и упускающим важные аргументационные моменты, позволяющие как раз отличить Маркса от прочих теоретиков.
[1]Арендт, Х. Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли [пер. с англ. и нем. Д. Аронсона]. – М. : Издательство Института Гайдара, 2014. – С. 30.
[2] Маркс, К. К критике гегелевской философии права /Карл Маркс // Маркс, К. Сочинения [подг. к печ. И. И. Прейсом ; ред. Е. А. Степанова]. В 50 т. Т. 1 : [1839 – 1844] / К. Маркс и Ф. Энгельс ; Ин-т Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина при ЦК КПСС. – М. : Гос. изд-во полит. лит., 1955. – С. 255.
Максим Приколота
rabkor.ru
Арендт Ханна. Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли
| Ханна Арендт | |
| Hannah Arendt | |
Почтовая марка ФРГ, посвящённая Х. Арендт, 1988, 170 пфеннигов (Скотт 1489) | |
| Дата рождения: | 14 октября 1906(1906-10-14) |
|---|---|
| Место рождения: | Линден, Германская империя |
| Дата смерти: | 4 декабря 1975(1975-12-04) (69 лет) |
| Место смерти: | Нью-Йорк, США |
| Школа/традиция: | Феноменология |
| Направление: | Западная Философия |
| Период: | Философия XX века |
| Основные интересы: | Политика, Метафизика, Эпистемология, Философия Греции, Технология, Онтология, Эпоха модерна, Философия истории |
| Оказавшие влияние: | Досократики, Платон, Аристотель, Кант, Гегель, Кьеркегор, Ницше, Маркс, Хайдеггер, Рассел, Ясперс, Вальтер Беньямин |
| Испытавшие влияние: | Юрген Хабермас, Вальтер Беньямин, Морис Мерло-Понти, Джорджо Агамбен, Сейла Бенхабиб |
Ха́нна А́рендт (англ. Hannah Arendt; 14 октября 1906, Линден, Ганновер, Германская империя — 4 декабря 1975, Нью-Йорк, США) — известный немецко-американский философ еврейского происхождения, политолог и историк, основоположница теории тоталитаризма.
Биография
Родилась в еврейской семье выходцев из России Пауля Арендта и Марты Кон в Линдене (Ганновер, Германия), выросла в Кёнигсберге.
Получила образование в Марбургском, Фрайбургском и Гейдельбергском университетах, училась у Мартина Хайдеггера и К. Ясперса.
В 1933 г. после прихода к власти нацистов бежала во Францию[1], а затем из оккупированной Франции в 1941 году — в Нью-Йорк.
Преподавала во многих университетах США.
Была замужем за Гюнтером Андерсом (1902—1992), они поженились в Берлине в 1929 году и развелись в 1937 году. Второй раз замужем за Генрихом Блюхером (Heinrich Blücher.).
Идеи
Наследие Арендт включает в себя более 450 работ, разнообразных по проблематике, но объединенных идеей осмысления современности («думать над тем, что мы делаем»).
По выражению Арендт, на Земле живут «люди, а не Человек», и сущностной характеристикой человека, отличающей его от животного, является его стремление «показать в делах и словах, кем он является в своей уникальности». Она считала, что центральной характеристикой любого общества является баланс между публичностью и приватностью, а нарушение гармоничного соотношения между этими сферами деформирует нормальное течение человеческой жизни. В тоталитарных обществах дисбаланс в пользу публичности предельно расширяет границы вмешательства государства в жизнь человека, до минимума сводя возможности проявления человеком себя в приватной сфере.
Арендт уделяла особое внимание понятию свободы, указывая, что свобода в сфере политики выступает как «сопротивление» в контексте воздействия и как «особое личное мнение» — в контексте несогласия. Потенциал свободы инспирирует «начинание нового», реализующееся в особом срезе человеческой жизнедеятельности — «активности». В отличие от «труда», обеспечивающего воспроизводство биологических процессов человеческого организма и не требующего для своего осуществления Другого, и «производства», воспроизводящего неорганическое тело цивилизации и реализующего связь между людьми лишь в контексте, заданном технологической программой, «активность» направлена на других людей. Именно осуществляя её, человек выступает не как «рабочее животное» или «человек производящий», а как творческий субъект «начинания нового»[2].
В новейшее время, по мнению Арендт, главная опасность для мировой цивилизации грозит не извне — от природных катаклизмов или «внешнего варварства», а изнутри, так как XX век показал, что мировая цивилизация может порождать варварство из себя самой. Одним из явлений, давших непосредственный толчок зарождению тоталитарных движений, Арендт считает появление в XX веке феномена «массы». «Падение охранительных стен между классами,— писала Арендт,— превратило сонные большинства, стоящие за всеми партиями, в одну громадную, неорганизованную, бесструктурную массу озлобленных индивидов… Они не нуждались в опровержении аргументации противников и последовательно предпочитали методы, которые кончались смертью, а не обращением в новую веру, сулили террор, а не переубеждение». Тоталитаризм создается сочетанием репрессий и внутреннего самопринуждения людей, «тирании логичности» тоталитарной идеологии. Этой «тирании логичности» человек передоверяет производство своих мыслей, что является предательством его внутренней свободы.
Под впечатлением суда в Израиле над Адольфом Эйхманом Арендт говорила о «банальности зла» бюрократа, бездумно выполняющего свои административные функции, связанные с массовым убийством. Этот образ перевернул общепринятые представления о нацизме, включая собственные ранние размышления Арендт о «радикальном зле».[3]
Отношение к еврейскому народу
В доме родителей Арендт, как она вспоминала, не употребляли слова «еврей», но мать требовала от Ханны не допускать в себе униженной покорности. В случае антисемитского заявления учителя Ханна, согласно четкой инструкции матери, должна была встать и покинуть класс, предоставив матери написать официальное письмо. Однако на антисемитские замечания одноклассников она должна была отвечать сама.
Арендт считала, что причины современного антисемитизма заключаются «в определенных аспектах еврейской истории и некоторых специфических функциях, которые выполняли евреи в последние века». Факт еврейского происхождения, выдвигаемый как таковой, все более теряя опору на религиозное, национальное и социально-экономическое основание, неизбежно становился серьезнейшим источником риска для евреев. Она писала: «Объяснение посредством ссылки на козла отпущения по-прежнему является одной из основных попыток уклониться от понимания серьезности антисемитизма и значения того обстоятельства, что евреи оказались втянутыми в эпицентр событий».[4]
Арендт критиковала сионизм, указывая, что «своей интерпретацией роли Эрец-Исраэль в будущей жизни еврейского народа сионисты отделяли себя от судьбы евреев во всем мире. Их доктрина о неизбежном упадке еврейской жизни в галуте, диаспоре по всему миру, способствовала тому, что в сознании ишува, населения в Палестине, развивалось все более отстраненное отношение к жизни остального еврейства». Сионистскую политику по отношению к арабам она не одобряла и высмеивала. Она заявляла, что она любит отдельных людей, а не народы и прочие группы.[5][6]
Основные труды
Русская библиография
Книги:
- Арендт Х. Истоки тоталитаризма / Пер. с англ. Борисовой И. В. и др.; послесл. Давыдова Ю. Н.; под ред. Ковалевой М. С., Носова Д. М. — М.: ЦентрКом, 1996.
- Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни / Пер. с нем. и англ. В. В. Бибихина. — СПб.: Алетейя, 2000.
- Арендт Х. Люди в темные времена: [Очерки] / Пер. с англ. и нем. Г. Дашевского, Б. Дубина. — М.: Московская школа политических исследований, 2003.
- Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. / Пер. с англ. С. Кастальского и Н. Рудницкой; послесл. Зуроффа Э. — М.: Европа, 2008. — 424 с.
- Арендт Х. Скрытая традиция: Эссе / Пер. с нем. и англ. Т. Набатниковой, А.Шибаровой, Н.Мовниной. — М.: Текст, 2008. — 221 с.
- Арендт Х. О революции. Перевод И. В. Косич — Москва, Издательство ‘Европа’, 2011, 464 с.
- Арендт Х. Ответственность и суждение. М.: Издательство Института Гайдара, 2013. — 352 с.
Статьи:
- Арендт Х. Традиции и современность // Советское государство и право. — 1991. — № 3. — С. 124—133.
- Арендт Х. Традиции и современная эпоха // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. — 1992. — № 1. — С. 80-95.
- Арендт Х. Массы и тоталитаризм // Вопросы социологии. — 1992. — Т. 1. — С. 24-31.
- Арендт Х. Хайдеггеру — восемьдесят лет // Вопросы философии. — 1998. — № 1. — С. 126—134.
- Арендт Х. Ситуация человека. Разделы 24-26 главы V // Вопросы философии. — 1998. — № 11. — C. 131—141.
- Арендт Х. Организованная вина // Арендт Х. Скрытая традиция: Эссе. — М.: Текст, 2008. — с. 39-56
- Арендт Х. Об империализме // Арендт Х. Скрытая традиция: Эссе. — М.: Текст, 2008. — с. 13-38
- Арендт Х. О человечности в темные времена: мысли о Лессинге // Арендт Х. Люди в темные времена. — М., 2003. — с. 21-27.
- Арендт Х. Вальтер Беньямин (недоступная ссылка) // Арендт Х. Люди в тёмные времена. — М.: МШПИ, 2002.
Литература о Ханне Арендт
Список составлен в хронологическом порядке.
- Книги
- Мишкинене Ю. Б. Арендт и Хайдеггер: попытка сравнительного анализа фундаментальной онтологии человека и онтологии политики / МГУ им. М. В. Ломоносова. Филос. фак. — М., 1990.
- Сморгунова В. Ю. Гносеологические проблемы политической философии: Гносеологический потенциал полититики: Ханна Арендт об истине и политике / Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. — СПб.: Образование, 1997.
- Хевеши М. А. Толпа, массы, политика: Историко-философский очерк. — М., 2001.
- Хейфец М. Р. Ханна Арендт судит XX век. — М.; Иерусалим: ДААТ/Знание, 2003.
- Ямпольский М. Б. Сообщество одиночек: Арендт, Беньямин, Шолем, Кафка : [лекция]. — М.: Изд-во Ипполитова, 2004.
- Paul Robert Bartrop, Steven L. Jacobs. Fifty Key Thinkers on the Holocaust and Genocide. — Taylor & Francis, 2010. — P. 14-19. — 317 p. — ISBN 0415775507, ISBN 9780415775502
- Статьи
- Косич И. В. Ханна Арендт. Философия и политика // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. — 1991. — № 6. — С. 79-92.
- Мушинский В. Ханна Арендт и её главная книга // Свободная мысль. — 1992. — № 8. — С. 72-81.
- Лившиц М. С. Научный семинар по книге Х. Арендт «Истоки тоталитаризма» // Социологический журнал = Journal of sociology. — 1995. — № 4. — С. 224—231.
- Шудра О. В. Ханна Арендт: суждение об ответственности // Московский журнал международного права = Moscow journal of international law. — 1995. — № 3. — С. 125—138.
- Шудра О. В. Ханна Арендт о «радикальном зле» // Известия вузов. Правоведение. — СПб., 1995. — № 6. — С. 95-102.
- Лоолер Д. Этика, политика и суждения вкуса: Арендт против Канта // Вестник Московского университета. Сер. 7, Философия. — 1997. — № 2. — С. 16-33.
- Трубина Е. Г. Идентичность в мире множественности: прозрения Ханны Адрендт // Вопросы философии. — 1998. — № 11. — C. 116—130.
- Магун А. В. Понятие суждения в философии Ханны Арендт // Вопросы философии. — 1998. — № 11. — C. 102—115. (см. также Магун А. В. Понятие суждения в философии Ханны Арендт // Знание и традиция в истории мировой философии: Сборник статей. — М., 2001. — С. 345—366.)
- Давыдов Ю. Н. Ханна Арендт и проблема тоталитаризма // Новое и старое в теоретической социологии. — М., 1999. — Кн. 1. — С. 144—160.
- Золотов А. А. Культура и власть в философии Х. Арендт // Культура и власть. — Тверь, 1999. — С. 61-66.
- Файн Р. Фетишизм политики: критический анализ работ Ханны Арендт // Рубеж. — Сыктывкар, 1999. — № 13/14. — С. 36-64.
- Эткинд А. Из измов в демократию: Айн Ранд и Ханна Арендт // Знамя. — 2000. — № 12. — С. 161—181.
- Илон А. Возвращение Ханны Арендт // Интеллектуальный форум. — 2001. — № 4. — С. 35-57.
- Лапицкий М. И. Размышления о времени и труде: (К выходу в свет книги Ханны Арендт) // Полития. — 2001. — № 3. — C. 167—176.
- Синченко Г. Ч. «Равно как и наоборот», или Ханна Арендт в русскоязычном пространстве публичности // Вестник Омского университета. — 2001. — Вып. 4. — С. 44-48.
- Гуторов В. А. Ханна Арендт и греческая политическая мысль (тезисы доклада) // В поисках политики (Материалы «круглого стола», посвященного 100-летию со дня рождения Ханны Арендт) // Полис (Политические исследования). 2007, № 3, С. 137—139.
- Пертель О. О. Политика как сфера свободного действия в концепте Ханны Арендт // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки : науч. журн. — 2007. — № 3. — С. 89-91 . — ISSN 0868-4871
- Пертель О. О. Что остается? Остается родной язык : [беседа с нем. философом Х. Арендт] / Х. Арендт; пер., авт. примеч. О. О. Пертель // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки : науч. журн. — 2009. — № 4. — С. 47-59 . — ISSN 0868-4871 ББК 66.1(0)
- Пертель О. О. Понятие власти Ханны Арендт и его критики // SCHOLA. 2009
- Пертель О. О. Введение в политическую концепцию Ханны Арендт // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки : науч. журн. — 2009. — № 4. — С. 60-64. — Библиогр.: с.64 (19 назв.) . — ISSN 0868-4871 ББК 66.1(0)
- Пертель О. О. Новый республиканизм. Об актуальности политической теории Х. Арендт // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки : науч. журн. — 2010. — № 1. — С. 122—124. — Библиогр.: с. 124 (5 назв.) . — ISSN 0868-4871 ББК 66.2
Примечания
Ссылки
| Внешние изображения | |
|---|---|
| Ханна Арендт | |
| [2] | |
| [3] | |
dic.academic.ru